— Времени у нас не так уж много, — оспорил я Лошадь, но все-таки стал последовательно, не пропуская ничего, рассказывать, как все было. Как мы с бабкиным видели по телеку «Баварские сказки» и как там один парень вешал на ветви дерева бумажки с желаниями, а по ночам гномы выполняли его желания, так что утром этот парень был ублаготворен на все сто.

Лошадь произнесла мечтательно:

— Хорошо бы заиметь таких вот гномов!

— Что бы ты хотела такое придумать? — спросил я.

— Уж чего-нибудь да придумала бы, не беспокойся!

— Я и не беспокоюсь, я знаю, ты себя в обиду не дашь!

— А кто даст? — спросила Лошадь, и я не мог не признать хотя бы мысленно ее правоту.

— А что же ты написал на бумажках? — спросила она.

— Я долго думал, чего бы мне хотелось, и все никак не мог придумать. Нет у меня особо страстных желаний.

— У меня, пожалуй, тоже нет, — подумав, сказала Лошадь. — Когда я была маленькой, я хотела, чтобы у меня была кукла, которая сама ходила бы гулять, вот так вот шла бы со мною рядом и шагала в ногу. А теперь даже и не знаю, чего бы мне особенно хотелось…

Она оборвала себя, словно бы решая, сказать или нет. Потом сказала:

— Хорошо, если бы мы все вместе стали жить, так, как все люди…

«Вот оно, — подумал я, — прорвало наконец…»

Ведь Лошадь не раз уверяла меня, что отец, который ушел от них, ей до лампочки, что ей решительно все равно, есть он или нет. А я не верил ей, и правильно, что не верил. Потому что я знал, это все не так, далеко не так. И тут я спросил сам себя о том, о чем старался не думать и не спрашивать…

Да, что правда, то правда, я тоже хотел бы, чтобы мы жили все вместе, одной семьей, так, как все остальные люди…

— Но ты же знаешь, что у меня то же самое, что и у тебя, — сказал я. — У нас тоже не так, как у всех остальных людей…

— И что же? — спросила Лошадь.

Я ответил как можно более беспечно, почти весело:

— Ну и ничего. Жить можно…

Она пристально посмотрела на меня.

«Не верит, — подумал я. — Сейчас спросит что-нибудь такое ехидное…»

Но она спросила меня совсем о другом:

— Ты так и не сказал, что же ты написал на бумажках?

— Хочу гоночный велосипед.

— А ты его в самом деле хочешь?

— Как тебе сказать, конечно, не против, но чтобы я спал и видел этот самый велосипед, так это — простите-подвиньтесь. Могу и без него прожить. Потом еще написал: «Хочу поехать в Австралию или на Азорские острова», и еще: «Хочу живого дельфина».

— А ты все это написал понарошку или тебе этого в самом деле хочется? — спросила Лошадь.

— Ну и приставучая же ты! — не выдержал я. — Я же уже ответил, что не против, но и не до зарезу. Нет дельфина, например, ладно, обойдусь без него, уж как-нибудь…

— А я бы хотела живого дельфина, — сказала Лошадь. — И чтобы он жил в ванной, под боком.

— В ванной? Тогда ты бы не смогла мыться.

— Ну что ж, я бы ходила в баню. Мама рассказывала, что когда-то, когда она была такая, как я, у них не было ванной и она ходила в баню.

— Ну и что с того? — спросил я.

— Ну и ничего, — сказала Лошадь. — Моя мама не хуже, а даже, наоборот, лучше очень и очень многих…

— Бабкин тоже ходила в баню, — сказал я, — в Сандуны, и старик тоже иногда ездит туда специально париться.