|
Фелим нуждался только в самых общих указаниях, дальше он все делал сам. Кухня была центром, откуда распространялись все слухи и сплетни. К счастью, никто из работников не понимал языка барабанов, но у них хватало соображения заметить, что сообщения поступают непрерывно. Я подумала, как легко догадаться о смысле посланий. Если вести радостные, барабаны гудели торжествующе, звонко, их туго натянутая кожа пела от удовольствия. Кто же мог упрекнуть меня в том, если сегодня мне казалось, что барабаны плачут? К вечеру руки барабанщиков ослабли, и в передачах начали проскальзывать ошибки. Собрав все силы, я слушала, как они раз за разом повторяют послания из Керуна и Телгара – вопль о помощи, отчаянный призыв отправить целителей на замену тем, кто уже умер, пытаясь справится с болезнью. Я заткнула уши, иначе я не могла уснуть. Но эхо ужасных дневных вестей всю ночь отдавались в моих барабанных перепонках. Глава 4 Год 1543, четырнадцатый день третьего месяца Одна из затычек выскочила, и в это утро мне был ясно слышен грохот барабанов, сообщивших о смерти моей матери и сестер. Я оделась и пошла утешить младших. Лилла, Ния и Мара рыдали, лицо Габина покраснело от усилий сдержать слезы. Он прижался ко мне, голова братишки уткнулась в мое плечо, и я сама заплакала. Я горевала о своих сестрах и о себе самой, не пожелавшей им счастливого пути. Здесь и нашли нас старшие братья – все, кроме Кампена; и этим утром мы позволили себе роскошь предаться горю. Хотела бы я знать, многие ли из нас молились про себя о смерти Толокампа – ведь он обрек на гибель нашу мать и сестер. Когда меня вызвал посланец Десдры, я почти с облегчением покинула залитую слезами комнату. Мы направились в кладовые. Когда мы проходили по главному коридору – не помню, почему я повела его этим путем, вместо того, чтобы сразу спуститься вниз – я услышала громкий голос отца. За поворотом мелькнуло платье Анеллы; на миг она обернулась, и я заметила ликующую ухмылку на ее лице. Меня передернуло от горечи и отвращения. Посыльный, лекарский ученик, тяжело топал за мной, пока мы спускались по спиральной лестнице на нижний уровень. Когда я начала набивать мешок за мешком сушеными травами и корнями, что значились в присланном Десдрой списке, он отчаянно запротестовал, жалуясь, что не сможет дотащить такую гору в мастерскую. Похоже, он был прав, и я крикнула Сима; мой голос, наполнивший гулкие сводчатые переходы, почти не дрожал. Сим моментально возник на пороге с выкаченными от страха глазами, словно он боялся, что забыл сделать что то важное. Я предложила посыльному не жалеть его спину и пошла к лестнице, ведущей в кухню, чтобы найти еще кого нибудь в помощь. Там стояла Анелла; высокомерно кивая головой, она подзывала оробевшего Фелима. Я замерла. Стоит мне появиться сейчас в кухне, где эта маленькая дрянь разыгрывает из себя леди холда, как столкновение неминуемо. Тихо отступив назад, я вернулась в кладовую, взвалила на плечо пару мешков и, вслед за Симом и посланцем Десдры, выскользнула во двор. Когда мы добрались до места, мастерская арфистов дрожала от радостных криков. Я не могла представить, чем вызван такой энтузиазм, но он был столь заразительным, что я тоже беспричинно разулыбалась – только потому, что кто то находил в себе силы радоваться в такое время. Затем счастливый гул распался на отдельные голоса, и я безошибочно узнала сочный баритон мастера Тайрона. – Туман задержал меня в пути, друзья, – голос главного арфиста был четким и ясным, – и охромевший скакун. Я раздобыл нового на ближайшем пастбище и тронулся дальше, когда услышал первое сообщение. Тут мне пришлось забыть про еду и сон; я двигался так быстро, как мог. Я почти загнал бедное животное – придется мне передать свои извинения хозяевам, но попозже, когда кожа на барабанах слегка остынет от нынешних вестей, – чувствовалось, что он улыбается; в ответ раздались слабые смешки. |
