|
На нем горой были навалены фрукты и головки сыра – включая и ту, что послала леди Гейна. Не думала я, что от ее даров хоть что нибудь осталось! Снаружи доносился шум негромкого веселья остальных наших работников, топивших в вине труды и заботы двух последних дней. Мы, восемь человек, сидели за столом – странная компания для любой трапезы и любого торжества – но великая задача, разрешенная сегодня, сплотила нас всех, не исключая и Фергала. Мальчишка с таким высокомерным пренебрежением отказался от чаши вина, что, я уверена, лишь трудовые подвиги на конюшне спасли его от хорошей нахлобучки. Я не сомневалась, что Фергал не хуже взрослых разбирался в кое каких запретных для его возраста удовольствиях – люди его типа обладают инстинктивным знанием подобных вещей. И эта публичная демонстрация добродетели лишь укрепила мои подозрения. Впрочем, несмотря на свою дерзость, мальчишка мне нравился. Наш маленький и неожиданный праздник наполнил меня счастьем. Алессан занял место рядом со мной, и я, необычайно взволнованная, втайне наслаждалась его близостью. Мы сидели рядом на скамье; его рука, отдыхавшая на столе, касалась моих пальцев; бедро случайно задевало мое колено, он весело улыбался мне, когда Тьеро отпускал очередную шуточку. Я смеялась в ответ – смущенная, с сильно бьющимся сердцем; возможно, мой смех мог показаться несколько нарочитым. Но я сильно устала и прекрасное белое вино Бендена было слишком крепким для меня. Вдруг Алессан наклонился ко мне, положил ладонь на мою руку. Я затрепетала. – Как тебе бенденское, Рилл? – У меня от него кружится голова, – быстро ответила я. Если он заметил мое необычное поведение, то пусть знает его причину – и эта причина выглядела не хуже любой другой. – Нам всем надо расслабиться сегодня. Мы заслужили отдых. – И ты – больше, чем другие, мой лорд. Он пожал плечами, опустив взгляд в чащу и медленно поворачивая ее; отблески огней переливались в прозрачной глубине напитка. – Наверно, ты права, – голос Алессана был тих, и острая жалость к нему на миг кольнула меня. – За Руат, – шепнула я, подняв чашу. Слегка удивленный, он посмотрел на меня; его странные зеленоватые глаза блеснули. – Скажи, Рилл… только откровенно… Я измучил всех за эти два дня? – Ради Руата… – Это, – он кивнул в сторону прислоненных к стене колес центрифуг и огромных бутылей для вакцины, – это делалось не ради спасения Руата. – Это уже сделано. Ты сам сказал, что долг Руата – помочь всему Перну. Алессан смущенно усмехнулся, но улыбка его была доброй. Я поняла, что мои слова ему приятны. – Руат возродится, вот увидишь! И скоро – я уверена в этом! – мне казалось более безопасным говорить о Руате, чем о наших весьма неопределенных отношениях. Что то странное промелькнуло в его глазах. – Значит, Оклина говорила с тобой? Ты остаешься? – Мне бы хотелось… Мор сгубил моих родных… я потеряла дом… Его теплая сильная ладонь с благодарностью сжала мои пальцы: – И у тебя есть какие нибудь желания… условия? Мы можем обсудить все, что ты хочешь… – его голос дрогнул от сдерживаемого смеха, взгляд метнулся в сторону Тьеро. Вопросы Алессана застигли меня врасплох; я не могла придумать ничего определенного – кроме того, что твердо остаюсь в Руате. Видимо, он понял это и снова крепко сжал мою руку. – Подумай как следует, Рилл, и скажи мне позже. Ты знаешь, я справедлив к своим людям. – Меня удивило бы иное… Он ухмыльнулся моей откровенности, долил в чаши вина, и мы традиционным способом скрепили наш договор. Затем, в дружеском согласии, мы прикончили хлеб с сыром, прислушиваясь к разговорам за столом и к доносившейся снаружи музыке. |
