— Значит, и ты такая же?

— Разумеется, сердечко мое. У меня тоже есть предмет. Днем и ночью передо мной лицо его стоит, вечно его вижу и всегда хочу увидеть снова.

— И не знаешь, какой он? — спросила Мари.

— Знаю, но, когда хочу кому-нибудь рассказать, словно немею. Как будто если не буду о нем говорить, я сохраню его для себя.

— Вот видишь!

— Ничего я не вижу, у меня нет от тебя секретов, так и знай. Особенно с тех пор, как я стала догадываться, что и ты кое-что скрываешь. Мой милый — настоящий красавец, у него большие черные глаза. А у твоего кавалера какие глаза?

— Черные.

— У моего лицо узкое, лоб красивый, а волосы густые, темно-русые.

— И у моего так же, — вздохнула Мари.

— Право, оставь! Ты нарочно так говоришь.

— Да он и впрямь такой. Ты его описала, будто знакома с ним.

— Вот видишь, оказывается, знаешь, а от меня скрыть хотела, — упрекнула ее Роза.

Они щебетали еще долго, и с уст Мари сорвалось несколько предательских слов: в темноте любовь сама жаждет откровенности.

— Ах, боже мой, Мари, вижу, он тебе нравится!

— Я этого не говорила.

— Не отпирайся, милая!

— Ну, если хочешь, я признаюсь, но, умоляю, никому не говори!

— Упаси бог, во мне можешь быть уверена, мы ведь обменялись: тайна за тайну!

— Сама видишь, у меня это вроде летнего дождя, — вздохнула Мари. — Прошло, прежде чем началось, только туман остался.

— Я одного не понимаю, душенька Мари, как ты хоть кого-то вчера могла выбрать в такой компании! Если б он еще был Патко! Это я могла бы понять: в конце концов Патко, должно быть, парень хоть куда. Ведь как часто, особенно в романах, благородная девушка влюбляется в красавца бандита. Даже красивый пастух овеян какой-то поэзией, но влюбиться в подмастерье — это, прости меня, все же shocking!

— А твой разве принц?

— Мой — гусарский подпоручик, — со вздохом ответила Роза.

— И мой совсем такой, как гусарский подпоручик, только в штатском. А может, он даже переодетый граф.

— Видела бы ты, какая у моего фигура! Стройный, как олень!

— А мой, как тростник, гибкий!

— И какие у моего красивые, тоненькие усики!

— Может, как у жука-усача?

— Я бы попросила тебя воздержаться от оскорбительных замечаний. У него самые красивые усы во всей армии! И как лихо кверху закручены!

— Не лучше, чем у моего.

— А лукавая улыбка, когда он поддразнивает!

— А ласковый взгляд, когда он улыбается!

— Мой и происхождения благородного, он, можно сказать, аристократ.

— А мой из той аристократии, что не к королям, а к самому богу восходит. Природная аристократия! Среди королевских аристократов и горбатые, и хилые, и с носами приплюснутыми встречаются, а природную аристократию сила и красота создают.

— Но если и то и другое сочетается?

— Все равно, я с тобой не поменялась бы.

— Да у тебя и вкуса-то нет! Куда уж тебе судить!

Так состязаясь друг с другом, они иногда переходили на личности, отпускали колкие замечания, которые, вероятно, могли привести к ссоре, если бы в пылу соперничества, истощив запасы всех важных положительных качеств своих избранников, они не прибегали бы к таким, которые непременно должны были вызвать смех. Например, будто подпоручик Розики умеет свистеть, как дрозд, а охотник Мари щелкает пальцами, будто кнутом, а дым от сигары выпускает через нос.