Шум яростного боя и крики солдат гулко раскатывались по залу, пока четверка воинов, постоянно прикрывая Иссельду, гоняла гранбретанцев от стены до стены.

На Хоукмуна насело сразу шестеро. Изрыгая проклятия, вооруженные топорами вояки попытались прижать его к стене и блокировать движение его смертоносного меча, однако герцог Кёльнский одного ударил ногой, другого – локтем, а третьему вонзил отточенную сталь прямо под шлем-маску, проткнув и шлем, и голову, так что мозги полезли из раны, когда он выдернул клинок. От такой работы меч быстро затупился, и сейчас им приходилось скорее рубить, как топором. Хоукмун мимоходом выдернул оружие у одного из противников, но и свое не бросил, находя работу для обоих клинков.

– Ого, – прошептал Хоукмун. – А Красный Амулет – стоящая вещь. – Амулет раскачивался у него на шее, превращая потное, горящее жаждой мести лицо в алую демоническую маску.

Уцелевшие солдаты уже пытались прорваться обратно к двери, однако Воин из гагата-и-золота и Д’Аверк преградили им путь, и гранбретанцы остались лежать там, где пытались выйти.

В какой-то момент Хоукмун заметил Иссельду. Она закрывала лицо руками, не желая видеть бойню, устроенную в зале.

– Как же радостно избавиться от этой падали, – проговорил Хоукмун. – Иссельда, мы победили!

Однако девушка так и не отняла ладоней от лица.

Повсюду на полу громоздились тела убитых. Хоукмун тяжело дышал, выискивая взглядом оставшихся в живых врагов, но истреблять было уже некого. Наконец он выронил чужой клинок, убрал в ножны свой, и боевой запал совершенно покинул его. Хмурясь, он посмотрел на Красный Амулет, поднял повыше, чтобы лучше рассмотреть, и увидел простое изображение покрытого рунами посоха.

– Понятно, – пробормотал он. – Твоя главная помощь заключается в том, чтобы у меня лучше получалось убивать. Я признателен за это, но все-таки до сих пор не уверен, что ты добро, а не зло… – Свет от амулета замигал и начал тускнеть. Хоукмун посмотрел на Воина из гагата-и-золота. – Амулет потух, что это значит?

– Ничего, – ответил тот. – Он передает силу через огромное расстояние и не может питать ею постоянно. Позже он снова разгорится. – Воин умолк, наклонил голову, прислушиваясь к звукам из коридора. – Я слышу еще шаги, эти солдаты были не последним отрядом.

– В таком случае встретим остальных, – сказал Д’Аверк, низко кланяясь и жестом предлагая Хоукмуну идти вперед. – После тебя, друг мой. Похоже, ты лучше всех подготовлен, чтобы идти первым.

– Нет, – сказал Воин. – Пойду я. Сила амулета на время иссякла. Вперед.

Они осторожно прошли мимо разбитой двери, Хоукмун с Иссельдой замыкали отряд. Она подняла на него глаза, и взгляд ее был спокоен.

– Я рада, что вы их убили, – сказала она, – хотя мне невыносимо наблюдать столь немилосердную смерть.

– Эти люди живут без милосердия, – негромко проговорил Хоукмун, – и заслуживают немилосердной смерти. Это единственный способ обуздать тех, кто служит Темной Империи. Сейчас нам снова предстоит встретиться с ними. Будь отважна, любовь моя, мы в огромной опасности.

Воин из гагата-и-золота уже встретился со свежими силами гранбретанцев. Он надвигался на них всей своей закованной в металл громадой, а они пятились по узкому коридору, стремительно теряя боевой запал еще и потому, что ни на одном из их противников не было ни царапины, зато двадцать пять их товарищей, войдя в тронный зал, судя по всему, приняли смерть.