– Он человек действия, как и я, – говорил в таких случаях Дориан Хоукмун, муж Иссельды. – Боюсь, его разум обращен внутрь себя, потому что силится отыскать задачу, которую можно было бы потом решать.

– Подлинные задачи кажутся неразрешимыми, – отзывался Боженталь, и на этом разговор угасал, потому что Хоукмун тоже погружался в себя, опустив руку на эфес меча.

Напряженная атмосфера ощущалась в замке Брасс и даже в деревне внизу, потому что народ беспокоился: хотя все радовались избавлению от ужасов Темной Империи, никто не знал, навсегда ли они пришли в эти земли, так сильно похожие на те, которые оставили. Поначалу, сразу после перемещения, эти края казались некой вариацией Камарга, окрашенного во все цвета радуги, но постепенно краски изменились, став более естественными, как будто воспоминания людей повлияли на ландшафт, и теперь отличий почти не осталось. Здесь бродили табуны рогатых коней и стада белых быков, которых можно было приручать, летали алые фламинго, которых можно было дрессировать, превращая в ездовых птиц, однако в глубине души у крестьян затаился страх, что Темная Империя каким-то образом отыщет способ добраться до них.

Хоукмуна и графа Брасса – наверное, даже Д’Аверка, Боженталя и Оладана – эта мысль не особенно пугала. Бывали моменты, когда им даже хотелось нападения из оставленного ими мира.

Но если граф Брасс изучал пейзаж и силился разгадать его тайны, то Дориан Хоукмун во весь опор скакал по тропинкам вдоль лагуны в поисках врага, распугивая по дороге стада быков и лошадей, заставляя фламинго с шумом взмывать в небо.

Однажды днем, когда он возвращался на взмыленной лошади из очередной вылазки на берег фиалкового моря (морю и земле, кажется, не было конца и краю), он увидел, как фламинго кружат в небе, поднимаясь по спирали вместе с воздушными потоками, а затем снова снижаясь. День стоял в разгаре, а фламинго обычно танцуют на рассвете. Кажется, что-то потревожило гигантских птиц, и Хоукмун решил выяснить причину.

Он погнал лошадь по извилистой тропинке через болота, пока не оказался прямо под птичьей стаей, и увидел, что фламинго кружат над маленьким островком, скрытым высокими камышами. Он напряженно всматривался в островок, и ему казалось, что в камышах мелькает что-то красное, похожее на человеческую одежду.

Сначала Хоукмун подумал, что кто-то из крестьян охотится на уток, но понял, что, будь это так, крестьянин обязательно крикнул бы ему – хотя бы махнул рукой, чтобы он не спугнул дичь.

Озадаченный, Хоукмун заставил лошадь шагнуть в воду, они доплыли до островка и выбрались на топкую почву. Лошадь на ходу раздвинула камыш мощным корпусом, и Хоукмун снова увидел промельк чего-то красного, уверенный теперь, что там человек.

– Стой! – крикнул он. – Кто ты?

Ответа он не получил. Вместо этого камыши заволновались, как будто человек пустился наутек.

– Ты кто такой? – прокричал Хоукмун, и тут его осенило, что Темная Империя наконец-то прорвалась, что в камышах затаились солдаты, готовые атаковать замок Брасс.

Он рванулся через заросли, преследуя беглеца в красной куртке, которого теперь отчетливо видел – тот бросился в лагуну и поплыл к берегу.

– Стой! – крикнул Хоукмун, но тот удалялся.

Лошадь Хоукмуна снова вошла в воду и поплыла, взбивая белую пену. Беглец уже выбирался на противоположный берег, он бросил взгляд назад, увидел, что Хоукмун почти нагнал его, и тогда он развернулся и выхватил блестящий тонкий меч удивительной длины.

Но Хоукмуна поразил вовсе не меч – ему показалось, что у этого человека нет лица! Голова с длинными светлыми волосами, покрытыми грязью, была лишена черт.