– Тебе нездоровится, милорд? – озабоченно спросила Иссельда, подавшись к Хоукмуну.

Тот покачал головой.

– Я вполне здоров, спасибо.

Он пытался понять, не оскорбил ли чем-нибудь лордов Гранбретани и не оживляют ли они прямо сейчас Черный Камень. Голова у него кружилась.

Теперь Хоукмун видел только лицо и фигуру Боженталя, не слыша ничего, кроме ритма, кроме мерного чередования гласных, и в голову ему пришла мысль о заклятии. Но если поэт пытается его заколдовать, то с какой целью?

Хоукмун сделал большой глоток вина и глубоко вздохнул, глядя на Боженталя, а поэт все продолжал:

Хоукмун задохнулся, словно человек, шагнувший в ледяную воду. Рука Иссельды опустилась на его покрытый испариной лоб, в ее прекрасных глазах читалась тревога.

– Милорд?

Хоукмун не сводил с Боженталя пристального взгляда, а поэт продолжал, не зная снисхождения:

Взгляд Хоукмуна был прикован к Боженталю, и оттого молодой герцог мог лишь смутно, словно сквозь туман, отмечать, как Иссельда обеспокоенно касается рукой его лица. Он не слышал ее слов и не чувствовал прикосновений. Внимание его поглотил причудливый ритм поэмы, кубок выпал из ослабевшей руки.

Несмотря на то что гостю было со всей очевидностью дурно, граф Брасс, переводя внимательный взгляд с Хоукмуна на Боженталя, даже не попытался помочь. Лицо графа было наполовину скрыто винным кубком, а глаза весело блестели.

Хоукмун застонал. На другом конце стола фон Виллах громыхнул кубком по столешнице.

– И я того же мнения. Ну почему не «Горная кровь»? Прекрасная же…

Хоукмун попытался встать на ноги, намереваясь окликнуть Боженталя, но упал на стол, расплескав вино во все стороны.

– Он пьян? – спросил фон Виллах с презрением.

– Он болен! – воскликнула Иссельда. – Как же он болен!

– Полагаю, он не пьян, – сказал граф Брасс, перегнувшись через Хоукмуна и приподнимая тому веко. – Но он точно без сознания.

Граф посмотрел на Боженталя и улыбнулся. Поэт улыбнулся в ответ и пожал плечами.

– Надеюсь, граф, ты знаешь, что делаешь, – сказал он.

Хоукмун всю ночь пролежал в глубоком забытьи, он очнулся утром и увидел склонившегося над ним Боженталя, который был еще и замковым доктором. Он терялся в догадках, вызвано ли его нынешнее состояние выпитым вином, Черным Камнем или же поэмой. Но сейчас ощущал жар и слабость.

– Лихорадка, дорогой герцог. – негромко пояснил Боженталь. – Но не беспокойся, мы тебя вылечим.

Вскоре на край его постели присела Иссельда.

– Боженталь говорит, ничего серьезного, – улыбнулась она гостю. – Я буду за тобой ухаживать. Уже скоро ты снова будешь в добром здравии.

При одном лишь взгляде на нее Хоукмун ощутил, как его захлестывает волной чувств.

– Леди Иссельда…

– Да, милорд?

– Я… благодарю тебя…

Он недоуменным взглядом обвел комнату.

– Больше ничего не говори, – донеслось до него из-за спины; голос принадлежал графу Брассу. – Отдыхай. Следи за своими мыслями. Если можешь, поспи.

Хоукмун и не знал, что граф тоже в комнате. В следующий миг Иссельда поднесла стакан к его губам, он отхлебнул прохладной жидкости и скоро снова заснул.

На следующий день лихорадка прошла, но былое эмоциональное бесчувствие сменилось душевным и физическим истощением. Хоукмун, поразмыслив, счел, что накануне ему могли подсыпать наркотик.