Краем глаза Хоукмун видел, как королева Фробра, перегнувшись через край колесницы, согнутым локтем обхватила за шею своего брата, выдергивая его из седла. Ее рука дважды взметнулась и упала, затем королева выдернула из груди Нахака окровавленный кинжал, а тело ее недалекого брата упало на землю под копыта королевской конницы.

Подгоняемый бешеным отчаянием Хоукмун понимал, что шлем Агоносвоса не защитит его надолго. Он наносил Мелиадусу удар за ударом, которые тот успешно парировал. Лицо барона исказилось в оскале, похожем на волчью ухмылку его потерянного шлема, а в глазах горела ненависть.

Их мечи ритмично звенели в боевом унисоне, никто не допускал ни единого промаха, и казалось, так будет продолжаться, пока кто-нибудь из них не упадет от усталости. Но потом несколько увлеченных битвой солдат врезались в коня Хоукмуна, тот взвился на дыбы, и молодой герцог запрокинулся назад, потеряв стремя; Мелиадус ухмыльнулся, сумев достать противника выпадом в незащищенную грудь. Удар был почти лишен силы, но его хватило, чтобы выбросить Хоукмуна из седла.

Упав под копыта вражеской лошади, Хоукмун перекатился, не давая возможности себя затоптать, поднялся на ноги и принялся из последних сил защищаться от града ударов, которыми осыпал его торжествующий гранбретанец.

Дважды меч Мелиадуса попадал по магическому шлему, оставляя зазубрины. Хоукмун почувствовал, как Камень снова начал пульсировать, и, прорычав что-то нечленораздельное, бросился на барона.

Не ожидавший такого стремительного движения Мелиадус оказался захвачен врасплох, его попытка отбить этот удар увенчалась успехом лишь частично: меч Хоукмуна, даже пройдя вскользь, оставил глубокий порез, лицо барона словно бы лопнуло, обагрившись кровью, рот искривился от боли и потрясения. Он попытался утереть кровь с глаз, а Хоукмун перехватил его за руку и сдернул на землю. Вывернувшись из хватки герцога, Мелиадус отпрянул, а потом бросился в атаку, и его меч превратился в сверкающий металлом вихрь. Удар стали о сталь был такой силы, что оба клинка треснули.

На какой-то миг противники застыли, тяжело дыша и испепеляя друг друга взглядами, а потом каждый выдернул из-за пояса кинжал, и они вновь принялись кружить, выжидая момент для удара. Красивое лицо Мелиадуса больше не было красивым – если он останется в живых, то будет до конца своих дней носить эту отметину. Кровь обильно текла из раны, капая на нагрудник.

Хоукмун же быстро терял силы. Рана, полученная накануне, начала все сильнее заявлять о себе, голова горела от боли, которую причинял Черный Камень, и зрение подводило. Дважды его вело в сторону, но когда Мелиадус сделал ложный выпад, Хоукмун сумел собраться.

Наконец они сцепились, отчаянно стараясь нанести единственный смертельный удар, который положит конец поединку.

Мелиадус ударил, целясь в глаз противнику, но промахнулся, и кинжал лишь скользнул по накладкам шлема. Кинжал Хоукмуна в это же время рванулся к горлу барона, но тот вскинул руку, перехватил запястье и вывернул его.

Танец смерти продолжался, они боролись, упираясь грудью в грудь, стремясь нанести финальный удар. Дыханье с клекотом вырывалось из их ртов, тела болели от напряжения, но испепеляющая ненависть по-прежнему пылала в глазах обоих – она потухнет только в тот час, когда глаза одного или обоих подернутся смертной пеленой.

Вокруг них продолжала бушевать битва, войска королевы Фробры всё сильнее теснили врага. Теперь вокруг двух бойцов не осталось никого, лишь мертвые тела лежали вокруг.

Свет зари окрасил небосвод.

Рука Мелиадуса дрожала – Хоукмун давил, пытаясь заставить барона разжать хватку у него на запястье. Но другая, раненая его рука слабела под напором Мелиадуса.