Неподалеку, ближе к центру города, высилась башня из выцветшего зеленого гранита. Орнитоптер какое-то время кружил над ней, и Хоукмун решил было, что ищут его именно там, однако вскоре машина опустилась на плоскую, обнесенную зубчатой стеной вершину. Откуда-то снизу показались еще люди и присоединились к пилоту – они тоже явно были гранбретанцами.

Каждый из них – всего шестеро – носил тяжелую броню, и огромные металлические шлемы-маски скрывали их головы, несмотря на жару. То была зловещая манера солдат Темной Империи – они настолько зависели от своих масок, что не могли с ними расстаться ни при каких обстоятельствах.

У этих солдат личины шлемов были красными, цвета ржавчины, и темно-желтыми. Изображали они морды диких кабанов с драгоценными, сверкающими в свете солнца камнями вместо глаз и огромными бивнями из слоновой кости, торчащими из разинутых в ярости пастей.

Очевидно было, что это воины из ордена Кабана, снискавшего в Европе дурную славу своей жестокостью. Они стояли вокруг командира, высокого и стройного мужчины, маска которого, выполненная из золота и меди, своим чрезмерным изяществом едва ли не высмеивала символ ордена. Командир опирался на двух своих товарищей, приземистого крепыша и великана, чьи обнаженные руки и ноги поражали нечеловечески густым волосяным покровом.

Быть может, командир болен или ранен, подумал Хоукмун. Однако в том, как он опирался на своих подчиненных, чувствовалась некая наигранность. Хоукмун догадывался, кем может быть командир Кабанов – почти наверняка это предавший Францию Гюйам Д’Аверк, некогда блистательный художник и архитектор, присоединившийся к Темной Империи задолго до завоевания Франции. Д’Аверк был загадкой, и пусть и прикидывался больным, менее опасным от этого не становился.

Командир Кабанов о чем-то спросил пилота-Стервятника, тот в ответ покачал головой и махнул рукой туда, где Хоукмун оставил коня. Д’Аверк, если это и правда был он, лениво кивнул одному из солдат, тот скрылся внизу и почти сразу же вернулся, волоча за собой яростно сопротивляющегося, рычащего Оладана.

Хоукмун вздохнул с облегчением – по крайней мере, его друг жив.

Двое солдат подтащили Оладана к краю стены. Затем командир снова подал знак, пилот-Стервятник склонился над кабиной своей летучей машины, вынул изогнутый колоколообразный рупор и передал его великану, на которого по-прежнему опирался вожак. Великан поднес рупор к маске своего предводителя.

Тишину города заполнил скучающий, утомленный голос вожака Кабанов:

– Герцог фон Кёльн, мы знаем, что ты здесь, – твой слуга у нас в плену Солнце сядет через час. Если к тому времени ты не явишься, мы начнем убивать коротышку…

Теперь Хоукмун точно знал, что это Д’Аверк. Никто другой во всем мире не мог бы так говорить и так выглядеть. Хоукмун увидел, как великан отдал рупор обратно пилоту, потом с помощью своего коренастого товарища подвел господина к частично обвалившейся стене – Д’Аверк прислонился к ней, вглядываясь в городские улицы внизу.

Хоукмун сдержал нахлынувший гнев и прикинул расстояние между своим укрытием и башней. Если спрыгнуть через отверстие в стене, то по череде плоских крыш он сможет добраться до горы обвалившейся кладки, примкнувшей к башне. Оттуда, решил он, можно легко залезть на крышу. Вот только стоит ему покинуть свое укрытие, его сразу же заметят, и, значит, осуществить план можно лишь после заката – а с наступлением ночи они начнут пытать Оладана.

Хоукмун, задумавшись, дотронулся до Черного Камня, своей рабской метки.