Д’Аверк оказался не менее опасен, нежели могучий Экардо. Который, как себе напомнил Хоукмун, был всего лишь оглушен, что обещало в скором времени сражение сразу с двумя врагами.

Противники не уступали друг другу – удары наносились с такой скоростью, что мечи, казалось, слились в один металлический вихрь. Д’Аверк улыбался – его великолепная маска была сдвинута на затылок, а в глазах читалось явное удовольствие. Казалось, будто он наслаждается музыкальным представлением или другим столь же мирным занятием.

Измотанный после скитания по пустыне, мучимый голодом, Хоукмун понимал, что долго такой темп он не удержит, и отчаянно высматривал уязвимое место в блистательной обороне Д’Аверка. Один раз тот чуть оступился на выщербленной лестнице, Хоукмун стремительно атаковал, однако его удар был отражен в последний момент, а сам герцог Кёльнский заработал порез на предплечье.

За спиной Д’Аверка его подчиненные с нетерпением ждали, когда им представится возможность добить Хоукмуна.

Молодой герцог стремительно терял силы. Он уже в основном защищался, едва успевая прикрывать горло, сердце, лицо и живот от острой стали. Вскоре ему пришлось отступить на шаг, потом еще – и в это же мгновение он услышал за спиной стон, означавший, что Экардо приходит в себя. Еще немного, и Кабаны изрубят его на куски.

Впрочем, после смерти Оладана его это уже не волновало. Собрав последние силы, Хоукмун вновь принялся атаковать, и Д’Аверк широко улыбнулся, чувствуя близость победы.

Чтобы Экардо не смог атаковать его с тыла, Хоукмун, не оборачиваясь, молниеносно перепрыгнул вниз через несколько ступеней и, столкнувшись с кем-то, развернулся, изготовившись к бою.

А в следующий миг от изумления едва не выпустил из руки меч.

– Оладан!

Маленький горец как раз заносил меч – клинок самого Экардо – над головой зашевелившегося гранбретанца.

– Ага, живой. Не спрашивай как. Сам не знаю. – Он со звоном ударил по шлему Экардо плоскостью клинка. Воин вновь потерял сознание.

У них не было времени на беседы. Хоукмун едва успел отбить следующий удар Д’Аверка, не менее изумленного видом живого Оладана.

Молодому герцогу удалось пробиться сквозь защиту француза и задеть его плечо, тот отбил удар и перешел в наступление. Спустившись на несколько ступеней, Хоукмун тем самым лишился выгодной позиции: солдаты бросились вниз по лестнице, кабаньи маски торжествующе ухмылялись.

Хоукмун с Оладаном попятились к двери, надеясь вновь завладеть преимуществом, но шансов на это почти не оставалось. Еще около десяти минут они держались, сумев убить двоих гранбретанцев и ранить еще троих. Но молодой герцог уже едва удерживал меч, и он и Оладан стремительно теряли силы.

Он кое-как сосредоточил взгляд на врагах, одержимых жаждой крови. Услышал торжествующий крик Д’Аверка:

– Брать живьем!

А в следующий миг его уже поглотил стальной вихрь.

Глава третья

Призрачный народ

Хоукмуна с Оладаном заковали в цепи так, что пленники едва могли дышать. Их потащили вниз по бесконечной башенной лестнице, которая, казалось, уходит под землю на столько же пролетов, на сколько над ней возвышается.

Наконец солдаты приволокли их в комнату, которая когда-то явно служила складом, а сейчас оказалась превосходной темницей, и бросили лицом вниз на шершавый камень пола. Так они и лежали, пока их не перевернули пинком – они заморгали от беспокойного света факела, который держал крепыш Экардо. Его пострадавшая в бою маска, казалось, расплывалась в довольной ухмылке. Д’Аверк, чья маска была по-прежнему сдвинута на затылок, стоял между Экардо и громадным волосатым воином, которого Хоукмун уже видел раньше. Сам Д’Аверк прижимал к губам кружевной платок, тяжело опираясь на руку великана.