Триста специально подготовленных женщин завалили генералиссимуса поцелуями и венками из живых цветов.

Вторым выступал министр военных финансов.

— Наш любимый император выказал пример национального патриотизма. Он лишил себя сладкого! Он любит Родину! И вот тому доказательство! — министр финансов указал на 9 вагонов с ананасовым вареньем. Один отцепленный вагон дюжие фельдфебели откатывали на нужды генерального штаба. Для производительной работы лучших военных умов требовалось много сахара.

— Будем достойны нашего императора! Поможем армии. Поможем своим братьям, мужьям и сыновьям, проливающим кровь на полях сражений! Сделаем посильные взносы в фонд военных действий! Помогая армии, вы помогаете своим родственникам!

Солдаты с четырех сторон врубились в толпу, вытряхивая из зазевавшихся кошельки, срывая с простолюдинок серьги вместе с ушами. За трибунами, заглушая вопли добровольных пожертвователей, духовой оркестр грянул марш «Слава добрякам!».

Инспектора налогового управления сортировали обильные пожертвования.

Через четверть часа толпа стояла совершенно голая, прикрывая ладонями то немногое, что не могли оприходовать чиновники «Фонда помощи».

— Спасибо за ваш патриотический порыв! — прослезился министр военных финансов. — Земной вам поклон! — и министр наклонил голову к голубому персидскому ковру, на котором стоял После чего со словами: «И вам достанется от государевых щедрот!» — министр приказал всем присутствующим на площади выдать по одной упаковке трофейных противозачаточных таблеток и открытки с портретом монаршей особы.

От состава отцепляли второй вагон для нужд министерства военных финансов.

Толпа разошлась, сжимая в руках бесполезные таблетки и прикрываясь портретами императора.

Трибуну разобрали. Флаги сдали в арсенал. К составу подцепили паровоз.

Начальник транспортных перевозок вызвал военного кладовщика.

— Вот что, братец, — сказал он, — отдели-ка мне пару банок варенья. Как ни крути, я тоже имею отношение к этой знаменательной победе!

Кладовщик согласно кивнул. Кладовщик не может возражать вышестоящему начальнику.

Паровоз отцепили, состав загнали в тупик, где кладовщик выдал присланному ординарцу 50 ящиков ананасового варенья. Не давать же ему в самом деле две банки! Так можно загреметь из теплого тылового склада в продуваемые всеми ветрами окопы.

— Еще один, лично для меня, — попросил ординарец. — Моя подружка страсть как любит сладкое!

Кладовщик выдал еще два ящика и пять взял себе.

Десять ящиков унес отдел по борьбе с хищениями военного имущества. Этим не откажешь. Пять — комендант вокзала.

Наконец шепоток о разбазаривании стратегического груза дошел до ушей командующего государственными арсеналами.

— Безобразие! Какое право имеет начальник транспортных перевозок хапать наградное варенье! — возмутился командующий арсеналами. — В конце концов двадцать тысяч солдат противника убиты моими пулями! Я имею больше прав на эту победу, чем какой-то транспортник!

Возмущенный командующий позвонил начальнику армейского снабжения. Начальник долго не отвечал — оттирал с ладоней варенье.

— На каком основании поощряется расхищение наградного императорского варенья с подведомственных вам складов? — вскричал командующий арсеналами.

— Кто сказал вам эту ерунду? — возмутился начальник снабжения, отдирая от губ прилипшую телефонную трубку. — Состав в количестве десяти вагонов ожидает отправки на фронт!

— Но я доподлинно знаю, что начальник транспортной службы…

Итого минус еще пятьдесят ящиков.