А Осипов резко ответил:

— Я — адвокат, а не письмоносец и не официант!

Еще было бы понятно, скажи он такое жене, матери подзащитного, но ставить на место ее, судью, было, по меньшей мере, глупо. «Просто, наверное, ездить в тюрьму и сидеть там часами в очереди ему лень, а отрабатывать гонорар, ведь не по 49-й работает, надо. Вот он для родственников и старается, изображает прилежность и рвение», — заключила про себя Косыгина.

Вечером, придя домой, она спросила мужа: — Лева, а ты такого Осипова из пятой консультации не знаешь?

— Нет, а что?

— Да он у меня по делу Мирского, директора универсама. Странный какой-то. В тюрьму не ездит, читает том за томом, и, что особенно удивительно, дольше всего те тома, что с документами «первички». А там-то чего копать? Не пойму, что это он надумал?

— Не бери в голову! Если молодой и зеленый, то для него «первичка» — китайская грамота. Он же на юрфаке ни накладных, ни балансов в глаза не видел. Так, расширяет кругозор. Но я выясню в Президиуме.

Через пару дней муж-адвокат отчитался перед женой-судьей о результатах проделанной работы.

— Наглый, грамотный, чрезвычайно самоуверенный, однако с мозгами. Стариков не уважает, перед «Золотой пятеркой» не заискивает. Говорят, с фантазией, иногда придумывает и впрямь интересные трюки. Невероятно амбициозен. Подобных дел — даже близко не было. Никогда «хозяйственников» не вел. Беден, очень хочет заработать. Не самые лучшие характеристики для молодого человека. Но, по-моему, сюрпризов особых тебе ждать не следует. Отмолчится в процессе, а в прениях будет бить на жалость. Думаю, сверхзадача — понравиться родственникам.

— Похоже, — несколько успокоилась Нина Петровна. — Не люблю я таких, тупых и жадных, — сформулировала судья приговор Осипову.

До начала процесса оставалось два дня. Вадим пятый раз подряд приезжал к Мирскому, и они сидели с утра и до вечера в комнате, предназначенной для общения адвокатов с заключенными. Обедать Сергей не ходил, сокамерники оставляли ему еду до вечера. Вадим делился с Мирским бутербродами, которые чувствовавшая себя виноватой Лена готовила безропотно каждое утро. Раньше с ней такого не случалось.

Первая встреча Вадима с Мирским состоялась почти полтора месяца назад, как только Вадим принял дело. Тогда Вадим построил разговор по схеме: я ваш адвокат, меня пригласила Мила, ничего обещать не могу, кроме того, что сделаю все, что в моих силах. Условие одно — слушаться меня беспрекословно.

Сергей задал только один вопрос:

— Меня расстреляют?

Вадим очень уверенно произнес в ответ:

— Нет. Исключено. Хотя бы потому, что моих подзащитных никогда еще не приговаривали к смертной казни. И портить статистику я не намерен! Да вас и не за что.

Вадим не сказал Сергею, что у него еще не было «расстрельных» дел. Осипов знал правило — подзащитный должен верить в успех не меньше, чем пациент, который ложится на стол хирурга.

Во все последующие встречи разговоры велись только по существу обвинения. Конечно, Сергей спрашивал, как жена, как маленький Сережа. Вадим отвечал немногословно, поскольку Мила ему ничего особенного не рассказывала, записки писала Сергею короткие, да и вообще, не очень-то беспокоила Вадима звонками и визитами. Пусть работает, чего мешать!

У Вадима стал складываться образ Сергея. Не шибко умный, но и не дурак. Мужик-красавец, очень похож на Алена Делона, с прекрасной фигурой. Высокий, стройный. Очень красивые пальцы. Такой обязательно должен нравиться женщинам. Говорит складно. Даже ему, своему адвокату, не сказал ничего лишнего. Жестко придерживался версии, которую в первый день изложил следователю, явившись в ОБХСС «сдаваться».