А женщина по-прежнему молчала.

Она стояла и, казалось, почти не обращала на них внимания, как будто удалилась, хотя и осталась на месте. Нед снова вспомнил о скульптуре, освещенной солнцем под крышей монастыря. Здесь сейчас холодно, на такой высоте над миром.

— Можно посмотреть на это иначе, — произнес Фелан, — если ты прав. Животное привело нас обоих.

— Да. Я тоже подумал об этом.

— Я когда-то убил тебя здесь, не так ли? Вместе с остальными.

— Ты знаешь, что это так. Они погибли в пропасти.

— Но не ты.

— Они погибли, — тихо повторил Кадел.

Ледяная улыбка Фелана.

— Ты держишься за это, среди стольких смертей.

— Это больше чем смерть, в таком месте.

— Не для тебя, ведь я остался жив, и поэтому ты мог возвращаться. Ты знал об этом в тот момент, когда летел вниз.

— А они — нет. Они там погибли навсегда.

— Да. А ты нет.

— Значит, я обязан тебе жизнью? — Укол иронии.

Они даже улыбнулись друг другу в тот момент. Нед это будет помнить.

— Как ты сказал, — пробормотал Фелан. — Мы могли бы прийти сюда раньше его.

— Как я сказал.

Они оба опять посмотрели на Неда. Он произнес несчастным голосом:

— Мне очень жаль, кажется.

Кадел громко рассмеялся.

— Ничего подобного, — сказал Фелан. — Ты с самого начала отказывался бросить это дело.

Небольшая, может быть, последняя вспышка гнева.

— Вы меня слишком плохо знаете, чтобы судить о том, что я чувствую.

Через несколько мгновений Фелан — чужестранец, грек, римлянин — кивнул головой.

— Ты прав. Прости меня. Можно нуждаться в чем-то или хотеть чего-то и жалеть об этом. — Он снова заколебался. — По-видимому, я сделал больше, чем намеревался, когда втянул тебя в эту историю. Не могу сказать даже сейчас, что меня заставило это сделать. Что я увидел.

— Не можешь? А я могу, — произнесла Изабель, нарушив свое молчание и возвращаясь к ним. Потом прибавила, с неожиданной горячностью: — Посмотрите на него!

Мужчины посмотрели, еще раз. Нед на этот раз закрыл глаза, мысли его разбегались, он был в растерянности. Открыл глаза. И увидел, как обоих мужчин одновременно посетило озарение, подобное рассвету, а потом — закату солнца.

Все долго молчали.

Кадел сделал один быстрый жест здоровой рукой, взмах в сторону, которого Нед не понял. Потом запустил пальцы в свои длинные волосы. Глубоко вздохнул. Его рука приподнялась и снова упала. Он повернулся к Фелану.

— Ты и правда не понимал, когда втянул его? — спросил он.

Фелан не шевельнулся. Не отвел взгляда от Неда. Так и стоял.

— Я что-то понял. Я уже говорил. Но не это. Откуда мне было это знать?

«Знать что?» — хотелось крикнуть Неду. Но он боялся заговорить.

Кадел произнес, тихо:

— Мы должны были понять, когда увидели его мать и ее сестру.

Фелан кивнул:

— Наверное. — Нед видел, что он сильно побледнел. Был потрясен до глубины души и пытался справиться с этим.

Кадел снова запустил пальцы в свои волосы. Повернулся к Изабель. Она теперь стояла очень прямо, сосредоточившись на себе: красота, сродни камню, так могло показаться, но все же не каменная.

Гигант несколько секунд смотрел на Неда, потом снова взглянул на нее. И сказал, с удивлением, низким, добрым голосом:

— У матери даже волосы твои, почти твои.

И только теперь, наконец-то, с большим опозданием, потрясенный, чувствуя, как волны разбиваются о его рассудок, Нед Марринер понял.