— Я только что напросился вместе с детьми в дом твоих родителей, не забыл? Очевидно, что я ни откуда тебя не вычеркиваю. — Куин вздернул подбородок. — Я хотел сказать одно: я не понимаю, как кто-то, проповедовавший важность прощения, отказывается принять мои извинения.

Блэй, не думая, потянулся в карман куртки и достал пачку «Данхиллс». Прикурив, он пробормотал:

— Да, я снова курю. Нет, ты здесь совершенно не при чем. И, ради всего святого, когда я говорил о твоем отце, речь шла о цвете глаз. Я не просил тебя отказаться от тех, кого ты считал своими детьми. Это была моя жизнь, Куин. Эти дети… мое будущее, все, что останется после меня, когда меня не станет. Они должны были… — Когда голос сорвался, он сделал затяжку. — Они должны были продолжить традиции моих родителей. Они достижение, счастье и целостность, которые даже ты не в состоянии мне дать. Это — ничто по сравнению с генетической случайностью, в результате которой ты родился с разноцветными глазами.

— Блэй, да плевать, — мрачно сказал Куин, описав рукой круг у своего лица. — Этот дефект — вся моя жизнь, и тебе это известно. Изъян, которым меня попрекали в родительском доме, — это все, что я знал в своей гребаной жизни. Меня лишили всего…

— И что, ты в курсе моего мнения по этому поводу.

Когда их взгляды пересеклись, Куин просто покачал головой.

— Ты ведешь себя так же паршиво, как и мой отец, ты в курсе? В точности.

Блэй направил на парня сигарету.

— А вот за это пошел на хрен. Я серьезно.

Куин долго и напряженно смотрел на него. А потом сказал:

— Что происходит с нами? То есть, ну правда, ты хочешь, чтобы мы расстались? Хочешь вернуться к Сэкстону или трахаться с кем-то другим? Жить так же, как раньше жил я? Поэтому так поступаешь?

— Так поступаю… чего?! Хочешь сказать, что я использую свою позицию в качестве повода для разрыва? Наверное, даже считаешь, что это импровизированная трибуна, с которой я пытаюсь навязать свое мнение? Ты действительно веришь, что я тут играю? — Блэй тряхнул головой, когда от шока закружилась голова. — И нет, я не хочу быть как ты. Мы с тобой разные, всегда были.

— Поэтому мы сошлись. — Голос Куина звучал тихо. — Блэй, ты — мой дом. Всегда им был. Даже с появлением Лирик и Рэмпа в моей жизни, без тебя я ничто, и да, я могу истерить и беситься во время подобных разговоров, но во мне достаточно мужества, чтобы признать, что без тебя я — пустое место. — Он прокашлялся. — И, к твоему сведению, я буду сражаться за тебя, за нас, поэтому я спрошу еще раз. Чего это будет стоить? Крови? Потому что я пойду на все, чтобы вернуть тебя.

Когда Эссейл в очередной раз закричал, Блэй зажмурился, истощение опустилось на него, как саван.

— Да, конечно, пофиг, — пробормотал он. — Крови. Это будет стоить крови, доволен? А сейчас прошу меня извинить, я должен присмотреть за своей матерью.

— Я приеду завтра с малышами к твоим родителям.

— Меня там не будет.

— Это твое решение. И я его уважаю. Но я говорил серьезно. Чего бы это ни стоило, я докажу, что люблю тебя, что нуждаюсь в тебе и хочу тебя… и что эти дети — твои.

На этих словах Брат развернулся и пошел прочь по бетонному полу, с высоко поднятой головой, расправленными плечами и ровным шагом…

— Сын?

Вздрогнув, Блэй повернулся к отцу.