6

         Давным-давно, у чистых вод,

         Где по кремням Подкумок мчится,

         Где за Машуком день встает,

         А за крутым Бешту садится,[2 - Две главные горы. (Примечание Лермонтова)]

         Близ рубежа чужой земли

         Аулы мирные цвели,

         Гордились дружбою взаимной;

         Там каждый путник находил

         Ночлег и пир гостеприимный;

         Черкес счастлив и волен был.

         Красою чудной за горами

         Известны были девы их,

         И старцы с белыми власами

         Судили распри молодых,

         Весельем песни их дышали!

         Они тогда еще не знали

         Ни золота, ни русской стали!

7

         Не всё судьба голубит нас,

         Всему свой день, всему свой час.

         Однажды, – солнце закатилось,

         Туман белел уж под горой,

         Но в эту ночь аулы, мнилось,

         Не знали тишины ночной.

         Стада теснились и шумели,

         Арбы тяжелые скрыпели,

         Трепеща, жены близ мужей

         Держали плачущих детей,

         Отцы их, бурками одеты,

         Садились молча на коней

         И заряжали пистолеты,

         И на костре высоком жгли,

         Что взять с собою не могли!

         Когда же день новорожденный

         Заветный озарил курган,

         И мокрый утренний туман

         Рассеял ветер пробужденный,

         Он обнажил подошвы гор,

         Пустой аул, пустое поле,

         Едва дымящийся костер

         И свежий след колес – не боле.

8

         Но что могло заставить их

         Покинуть прах отцов своих

         И добровольное изгнанье

         Искать среди пустынь чужих?

         Гнев Магомета? Прорицанье?

         О нет! Примчалась как-то весть,

         Что к ним подходит враг опасный,

         Неумолимый и ужасный,

         Что всё громам его подвластно,

         Что сил его нельзя и счесть.