— Стой! Я действительно не могу так, — администратор схватила гостью за рукав и развернула к тебе. — И да, моему опыту до вашего далеко. Судя по некоторым деталям. Но ты права в том плане, что зачем из-за моих принципов страдать другим. — Она перевела дух. — Делай, как хочешь… Ты мне ничего не должна, говорю, как хозяйка.

Теперь уже Рухшона развернулась и, не говоря больше ни слова, отправилась в свой рабочий кабинет.

Там она какое-то время занималась стандартными регулярными вопросами: заявки на закуп, учёт остатков, касса по каналам продаж. База постоянных клиентов, контроль среднего чека, технологические процессы на кухне.

На каком-то этапе управляющая комплексом посмотрела на себя в зеркало:

— Блин, кого я обманываю?

В следующий момент, потянувшись к нужному расширению через концентратор, она включила обзор своих апартаментов.

* * *

— … ты сейчас серьёзно?! — Иманберды, которая трезвая и вторая, сидела полностью раздетой на кровати по-турецки, скрестив ноги.

Красивая, вздохнула про себя Рухшона. А я — нехорошая, подслушиваю и подглядываю.

— А я вообще никогда не шучу с женщинами, — Виктор сидел на этой же кровати напротив неё, но в штанах, кажется, ещё своих армейских. — Даш, ты классная. Умная, красивая, добрая. Гораздо более обаятельная, чем твоя сестра, уж во всяком случае, на мой вкус!

— Бл***. Когда мужики так говорят, значит, дальше скажут какую-нибудь гадость. Лучше заткнись и промолчи.

— Это смотря что ты считаешь гадостью, — очень мудро для возбуждённого самца заметил парень.

А ведь я его, кажется, сейчас начну уважать ещё больше, подумала про себя администратор. Неужели он ее не…?

— Говори, что хотел, — обычно более дружелюбная из близнецов сейчас выглядела даже более хмурой, чем её сестра.

— Там, откуда я родом, в некоторых случаях работала поговорка: не мәңгіге, не ешқашан. — Виктор как-то совсем уж по-взрослому смотрел на собеседницу.

— Или навсегда, или никак? — голая Иманберды прикольно задрала брови чуть ли не на затылок. — Эй, а ты точно гендер не перепутал?! Это мужикам обычно говорят, причём такие, как я! А не ты мне!

С этой точки ей было не видно, но кажется парень тихо рассмеялся (судя по звуку):

— Даш, заново: ты классная. Очень мне нравишься, но по ряду причин о физиологической реализации чувственного компонента между нами прямо сейчас речь не идёт. Прошу понять правильно.

В этом месте Рухшона не сдержалась и, фыркнув от смеха (ну и лицо у этой Иманберды!), непроизвольно выдохнула в стакан с соком.

— Нельзя подслушивать, бог покарал, — озадаченно констатировала она через мгновение самой себе.

Всё вокруг, включая её одежду, было мокрым. И жёлтым.

— А у тебя со здоровьем всё ли благополучно? — подозрительно прищурилась дочь тюрков, носившая персидское имя. — И с ориентацией? Так, на всякий случай.

— Угу.

— Тогда в чём дело?

— Не обидишься?

— Бл***. Я тебе не нравлюсь. Странно, думала, наоборот. Ошиблась. Хренасе поворот.

— Не ошиблась, нравишься. Очень. Включи эти свои расширения: я не вру.

— А за чем дело стало? Ты вообще согласен, что это ненормально?! Когда такая тёлка, как я, — она провела ладонью от горла до правого бедра, — убалтывает мужика? Причём по третьему кругу и без результата?

— А зачем это мне? — спокойно спросил Виктор. — Я это хотел сказать.