— Значит, вносим поправку: актуальность задачи — ноль, задача снимается, — многозначительно ухмыльнулся армейский. — Тем более раз я свободен. Но всё-таки скажите, где мне своих искать? Я в ваших степях не ориентируюсь.

Аман сверился взглядом с начальником, после чего ответил:

— Следуйте за мной, провожу. Вокруг будете полдня добираться, да можете и не найти.

— А напрямую — это через границу идти? На мои допуски замок не сработает? — сообразил то ли случайный залётный, то ли проверяющий от армии (ну а чё, время такое. Сейчас все друг под друга копают, включая министерства).

— Через три линии, — кивнул сержант. — Так быстрее будет. — Поколебавшись, он добавил. — Хочу заодно попросить ваших зафиксировать инцидент.

— Зачем?!

— Вы заблудились, вышли на нас. Мы вовремя вмешались, очень быстро разобрались. Пусть в журнале смены будет, не помешает, — простенько объяснил сотрудник миграционной службы. — Когда-нибудь по сумме мелочей и премия распределяется.

— «Не важно, кто как служит; важно, кто как отчитывается»? — гоготнул тип. — Мир не меняется. Хорошо, без проблем. Куда идём?

Выходя следом за ним из опросной, Аман заценил покрасневшего и набирающего воздух смежника: за половину суточного оклада скандал между представителями различных ведомств предстоял нешуточный.

— У попа сдачи нет, — сержант не удержался от подколки полицейскому перед тем, как захлопнуть за собой дверь. — В следующий раз будешь аккуратнее.

Уж Аман-то отлично знал: то, что попало в руки старшего смены, обратно можно забрать только с трупа. Особенно деньги.

* * *

Местные двери разъезжаются в стороны по одному лишь хлопку ладони моего сопровождающего.

— Тут идти километра два, — сообщает парень-пограничник, который вызвался довести меня до той точки местной географии, куда следовало это тело. — Но по времени всё равно будет быстрее, чем заказывать транспорт или идти в обход, без меня.

— Я не спорю. Спасибо, что согласился проводить.

— Щын эле мени ушул тилде түшүнөсүңбү? — слегка напрягшись и явно подбирая слова, выдаёт он без перехода.

— Иә. Сөйлесуге болады.

— Нет, я-то не говорю, — он переходит на русский. — Так, понимаю по чуть-чуть. Дома только бабушка и помнила, а мы — уже почти нет.

— Почему спросил?

— Удивился тогда в капсуле. Ты ж явно русский, зачем выделываться начал?

— Да не выделывался я. Реально пришёл в себя в очереди к тебе на контроль; вокруг — лица и речь, сам знаешь, какие. Ты — за пограничника в окошке и с таким же точно лицом, как у них. Что я должен думать? И кстати, — припоминаю одну деталь, из-за которой я и запнулся. — Когда эти бабульки над твоим окошком наклоняются, в очереди вообще перестает быть слышно, о чём ваш разговор.

— В очереди лица — совпадение. Как и язык. Это ж эвакуанты из девятого сектора. Вы одним рейсом летели, вот ты среди них и оказался. Кстати, по-русски там все тоже шикарно говорят.

— А-а-а.

— Угу. А возле капсулы подавитель шумов же работает: в зоне контроля разное быть может, — он пожимает плечами. — Хотя лучше бы, конечно, всё остальное так работало, как эта херня… Нафига всем в очереди слушать то, что для них не предназначено?

— Логично.