– Ошибаетесь, на вашей.

Женевьева поднялась и недоверчиво посмотрела на меня.

– Да? Я кивнула.

– А я думала, что нет, потому что... потому что я считала, что он вам тоже нравится. Я вас ревновала, – добавила девочка простодушно.

– Не следует ревновать ко мне, Женевьева. Надо быть разумной. Когда я была в вашем возрасте, я тоже влюбилась.

Мои слова вызвали у нее улыбку.

– О нет, мадемуазель, вы – и влюблены?!

– Да, – ответила я немного резко, – даже я!

– Это, вероятно, было забавным.

– Скорее, трагичным.

– Почему? Ваш отец тоже отослал его?

– Он не мог этого сделать. Но заставил меня понять, что наш союз невозможен.

– И теперь вы стараетесь повлиять на меня. Я же сказала, что не хочу никого слушать. Но если Жан-Пьер отправится в Мермоз, то и я вместе с ним.

– Он уедет после сбора урожая.

– И я тоже, – с уверенностью сказала она.

Продолжать разговор было бесполезно. Я тщетно пыталась найти ответ на вопрос: что бы это все значило? Уж не воображает ли бедная девочка, что Жан-Пьер влюблен в нее? Или он сам сказал ей об этом? А как же тогда предложение выйти за него замуж, сделанное мне?

Я думала о нашем разговоре с Жан-Пьером в подвале, вспоминала, как его глаза сверкали от ярости. Мне казалось, что главной страстью его жизни была ненависть к графу и, поскольку он считал, что граф проявляет ко мне интерес, предложил мне выйти за него замуж. Но Женевьева была дочерью ненавистного ему человека, разве нельзя допустить, что он пытался соблазнить ее?

На душе у меня стало очень неспокойно.

Мне очень хотелось увидеться с графом, но он не спешил. И я подумала, что, вероятно, это даже к лучшему, поскольку мои собственные чувства пребывали в полном беспорядке.

После недавней вспышки дурного настроения у Женевьевы я постоянно задавала себе вопрос: как теперь вести себя с ней, что предпринять? И вдруг сообразила, что единственный человек, который может мне помочь, – это бабушка Жан-Пьера, мадам Бастид.

Был почти вечер, когда я пришла к ней. Я надеялась, что застану ее одну, так как все были очень заняты на виноградниках. Даже Ива и Марго не было дома.

Она, как всегда, радушно приветствовала меня, и я без всяких предисловий начала:

– Жан-Пьер просил моей руки.

– А вы не любите его?

Я покачала головой.

– И он тоже не любит меня. Зато всей душой ненавидит графа.... А теперь вот еще и Женевьева... Он заставил ее поверить...

– О нет! – Я видела, как мадам Бастид еле сдерживала себя.

– Девочка такая впечатлительная и ранимая, и я боюсь за нее. Сейчас она просто в истерике, потому что Жан-Пьера отсылают в Мермоз. Нужно что-то предпринять, но я не знаю что. И боюсь, как бы не случилось чего-нибудь ужасного. Эта его ненависть так противоестественна.

– Она в нем заложена с рождения. Попробуйте это понять. Каждый день он смотрит на замок и думает: «Почему все это должно принадлежать графу... А почему бы не?..»

– Полный абсурд! Откуда у него такие мысли? Все в округе смотрят на этот замок, но никто не думает, что он должен принадлежать им.

– Есть разница. В нас, Бастидах, течет кровь владельцев замка. Бастиды! Здесь, на юге, слово «бастид» означает «деревенский дом». Но не исключено, что когда-то оно звучало как «бастард» – внебрачный ребенок. Ведь так часто и рождаются Имена и фамилии.

– Но здесь, должно быть, есть немало людей, которые могут сказать, что в их жилах тоже течет кровь владельцев замка.