– Это так, но с Бастидами все иначе. Мы были очень близки к замку, и прошло не так уж много лет, чтобы мы могли забыть, что отец моего мужа был сыном графа де ла Таля. Жан-Пьер знает это. И поэтому, когда смотрит на замок, когда видит графа, он говорит себе: «Вот и я мог бы объезжать верхом эти земли. Эти виноградники могли бы принадлежать мне и замок тоже».

– Но ведь так думать...

– Он всегда был гордым и всегда с замиранием сердца слушал истории о замке, которые в нашей семье передавались из поколения в поколение. Он знает о том, как в нашем доме прятали молодую графиню, как здесь родился ее сын, как он жил здесь до тех пор, пока не вернулся к бабушке в замок. А мадам Бастид, которая укрывала его в своем доме, имела собственного сына. Он был всего на год старше маленького графа, но у них был один и тот же отец.

– Действительно, все это создает прочную связь, но вовсе не дает повода в течение стольких лет культивировать зависть и злость.

Мадам Бастид покачала головой, а я с жаром продолжала:

– Вы должны его убедить. Если он будет продолжать упорствовать, это не доведет его до добра. В лесу, когда в графа стреляли...

– Это был не Жан-Пьер.

– Но если он так сильно его ненавидит...

– Мой внук не убийца.

– Тогда кто?

– У такого человека, как граф, достаточно врагов.

– Он ненавидит его сильнее всех. Это надо как-то прекратить.

– Вы всегда стремитесь сделать людей такими, какими они должны быть по вашему представлению, Даллас. Но, знаете, человеческие существа не картины, которые можно реставрировать. И...

– Я далека от подобных мыслей, но меня очень тревожит создавшееся положение.

– Если бы можно было знать тайные мысли, которые возникают в наших головах, то как часто они давали бы повод для беспокойства и тревоги. Ну, а сами вы, Даллас? Вы ведь влюблены в графа, не так ли?

Я в испуге отпрянула от нее.

– Это для меня так же ясно, как для вас – ненависть Жан-Пьера. Вас беспокоит не то, что Жан-Пьер ненавидит графа, а то, что он может причинить ему зло. А этого так хочется Жан-Пьеру. Это тешило бы его гордость. И вы из-за своей любви, Даллас, в гораздо большей опасности, чем он из-за своей ненависти.

Я молчала.

– Ехали бы вы домой, моя дорогая. Это говорю я, старая женщина, которая знает намного больше, чем вы думаете. Можете ли вы быть здесь счастливой? Женится ли на вас граф? Или станете жить здесь, как его любовница? Вряд ли. Это не устроило бы ни его, ни вас. Так что отправляйтесь домой, пока еще не поздно. Со временем все забудется, ибо вы еще молоды и встретите человека, которого сможете полюбить.

Прошло довольно много времени, прежде чем я сказала:

– Вы боитесь того, что может сделать Жан-Пьер.

– В последнее время он очень изменился.

– Он просил меня выйти за него замуж, он убедил Женевьеву, что она влюблена в него. Что еще?

Мадам Бастид колебалась.

– Вероятно, я не должна говорить вам. Но с тех пор как я узнала, это не выходит у меня из головы. Когда графиня убежала от восставших и укрылась здесь, она в знак благодарности оставила Бастидам маленькую золотую шкатулку. Внутри этой шкатулки был ключ.

– Ключ?

– Да, маленький ключ. Я никогда раньше таких не видела. На конце его королевская лилия.

– И дальше?

– Шкатулка предназначалась нам. Она стоила огромные деньги. Ее потом надежно спрятали про черный день. А ключ должен был храниться в ней, пока его не потребуют. И до тех пор его не следовало никому отдавать.

– И его так никто никогда и не спросил?

– Нет, никогда.