|
.. и тут опять наступила эта странная отключка. - Будьте добры, я бы хотел что-нибудь поесть, - сказал стрелок ртом Эдди Дийна. - Скоро мы подадим горячие закуски. - Но я прямо умираю от голода, - сказал стрелок, и это была чистая правда. - Что угодно, хотя бы бопкин... - Бопкин? - военная женщина смотрела на него, сдвинув брови, и стрелок вдруг заглянул в сознание невольника. Сэндвич... это слово было далеким-далеким, как "шум моря" в раковине. - Хотя бы сэндвич, - сказал стрелок. Военная женщина с сомнением сказала: - Ну что же... у меня есть с рыбой, с тунцом... - Вот и отлично, - ответил стрелок, хотя ни про какую рыбу-дудца в жизни не слыхивал. Да ведь нищим выбирать не приходится. - Вид у вас действительно бледноватый, - сказала военная женщина. - Я думала, что вас укачало. - Это от голода. Она одарила его профессиональной улыбкой. - Сейчас я вам что-нибудь подкину. "Подкину?" - растерянно подумал стрелок. В его мире подкинуть было жаргонное слово, означавшее "взять женщину силой". Неважно. Ему принесут еду. Он понятия не имел, сможет ли пронести ее через дверь обратно, к телу, которое в ней так нуждалось, но не все сразу, не все сразу. "Подкину", - подумал он, и голова Эдди Дийна несколько раз качнулась из стороны в сторону, словно он не мог поверить, что услышал такое. Потом стрелок опять отступил назад. "Нервы, - уверял его великий оракул и выдающийся торчок. - Просто нервы. Это все - часть подходняка, братишка". Но если дело в нервах, то почему его охватывает эта странная сонливость - странная, потому, что он должен был бы ощущать зуд, не мог бы ни на чем сосредоточиться, ему бы дико хотелось извиваться и чесаться, как всегда бывает перед настоящей ломкой; даже если бы у него раньше не бывало "подходняка", о котором говорил Генри, оставался тот факт, что он собирается пронести через Таможню США два фунта марафета, то есть совершить преступление, которое карается не менее, чем десятью годами заключения в федеральной тюрьме, а теперь у него, кажется, еще и провалы сознания начались. И все же - эта сонливость. Он снова отхлебнул джина с тоником, потом дал своим глазам медленно закрыться. Почему ты отключился? Я не отключался, а то она бы тут же помчалась за чемоданчиком первой помощи. Ну, тогда вырубился. Все равно нехорошо. Ты раньше никогда в жизни так не вырубался. ОТРУБАЛСЯ - да, но не ВЫРУБАЛСЯ. И с правой рукой у него что-то странное. Какая-то неопределенная пульсирующая боль в кисти, как будто по ней недавно били молотком. |
