|
Адель, как обычно, была оживлена. "Только бы она нас не заметила!" - подумал комиссар. И в тот же момент взгляд Адели встретился с его взглядом. Женщина остановилась и что-то сказала спутнику, который попытался ее отговорить. Слишком поздно! Она уже пересекала улицу. Оглядев столики на террасе, она выбрала самый близкий к Мегрэ и села так, чтобы Мари Леоннек оказалась прямо напротив нее. Гастон Бюзье, пожав плечами, последовал за ней, проходя мимо комиссара, дотронулся до шляпы и уселся верхом на стул. - Что ты закажешь? - Уж, конечно, не шоколад. Кюммель! Разве это уже не было объявление войны? Упомянув о шоколаде, она посмотрела на чашку девушки, и Мегрэ увидел, что Мари Леоннек задрожала. Мари никогда не видела Адели. Но разве она не поняла? Она посмотрела на Ле Кленша, тот отвернулся. Г-жа Мегрэ дважды толкнула ногой мужа. - Что, если нам вчетвером прогуляться до казино? Она тоже угадала. Но никто ей не ответил. Только Адель за соседним столиком вздохнула: - Какая жара! Возьми мою жакетку, Гастон. И сняла жакет, оставшись в юбке и розовой шелковой блузке с голыми руками. Ни на мгновение она не сводила глаз с девушки. - Тебе нравится серый цвет? Ты не находишь, что следовало бы запретить носить такие скучные цвета на пляже? Реплика, конечно, идиотская, но Мари Леоннек была в сером. А та, другая, явно добивалась ссоры любым путем и как можно скорее. - Официант, вы сегодня нас обслужите? Голос у нее был пронзительный. И казалось, Адель нарочно утрирует его вульгарность. Гастон Бюзье чуял опасность. Он знал свою любовницу. Он сказал ей несколько слов вполголоса, на что она очень громко ответила: - А в чем дело? Разве терраса не для всех? Только г-жа Мегрэ сидела к ним спиной. Мегрэ и радист-в профиль, Мари Леоннек - лицом. - Все люди одинаковы, не правда ли? Только бывают такие, которые валяются у вас в ногах, когда их никто не видит, и даже не здороваются с вами, когда они не одни. Она расхохоталась - мерзким смехом! - и в упор посмотрела на девушку, которая вся зарделась. - Сколько с нас, официант? - спросил Гастон Бюзье, спеша прервать сцену. - Мы не торопимся. Повторите, официант. И принесите мне земляных орехов. - У нас их нет. - Тогда сходите и купите их для меня. Вам ведь за это, по-моему, платят? Два соседних столика тоже были заняты. Все смотрели на новую пару, которую нельзя было не заметить. Мегрэ был встревожен. Он, безусловно, хотел положить конец этой сцене, которая могла закончиться плохо. Но перед ним, весь дрожа, сидел радист, и комиссар внимательно наблюдал за ним. Это было как вскрытие. Ле Кленш не шевелился. Он сидел не лицом к женщине, но все-таки должен был неясно видеть ее слева, во всяком случае, видел розовое пятно ее блузки. Глаза его, тускло-серые, были устремлены в одну точку. А рука, лежавшая на столе, медленно-медленно сжималась, как щупальце морского животного. Пока еще нельзя было ничего предсказать. Что он? Вскочит и убежит? Или бросится на ту, которая говорит не переставая? Или... Нет, он не собирался делать ничего такого. С ним происходило нечто более странное: сжималась не только его рука, сжималось все его существо. |
