Так старый витязь, сверстник твой,

         Не остывал душой с годами

         Под иззубренною мечами,

         Давно заржавленной броней.

         Всё дальше, дальше с каждым годом

         Вокруг тебя незримым ходом

         Ползет простор твоих корней,

         И, в их кривые промежутки

         Гнездясь, с пригорка незабудки

         Глядят смелее в даль степей.

         Когда же, вод взломав оковы,

         Весенний ветр несет в дубровы

         Твои поблеклые листы,

         С ним вести на простор широкий,

         Что жив их пращур одинокий,

         Ко внукам посылаешь ты.

    1856

Италия

         Италия, ты сердцу солгала!

         Как долго я в душе тебя лелеял, —

         Но не такой душа тебя нашла,

         И не родным мне воздух твой повеял.

         В твоих степях любимый образ мой

         Не мог, опять воскреснувши, не вырость;

         Сын севера, люблю я шум лесной

         И зелени растительную сырость.

         Твоих сынов паденье и позор

         И нищету увидя, содрогаюсь;

         Но иногда, суровый приговор

         Забыв, опять с тобою примиряюсь.

         В углах садов и старческих руин

         Нередко жар я чувствую мгновенный

         И слушаю – и кажется, один

         Я слышу гимн Сивиллы вдохновенной.

         В подобный миг чужие небеса

         Неведомой мне в душу веют силой,

         И я люблю, увядшая краса,

         Твой долгий взор, надменный и унылый.

         И ящериц, мелькающих кругом,

         И негу их на нестерпимом зное,

         И страстного кумира под плющом

         Раскидистым увечье вековое.

    между 1856 и 1858

На развалинах цезарских палат

         Над грудой мусора, где плющ тоскливо вьется,

         Над сводами глухих и темных галерей

         В груди моей сильней живое сердце бьется,

         И в жилах кровь бежит быстрей.