Слова застревали у нее в горле, но она вынуждала себя говорить.

– Однако я… я всему поверила, пожертвовала честным именем и репутацией, но кто‑то донес отцу. Отец послал к нему своего адвоката, но он… он поклялся, что это я его соблазнила.

Глаза девушки словно затянулись льдом.

– Он предал меня, отрицал, что обещал жениться, и имел наглость заявить, что никогда не собирался оставлять жену и что та беременна четвертым ребенком.

Если Эдуар в ужасе отшатнется от нее, так тому и быть. Чем раньше, тем лучше. Ей нечего терять, но, если он кому‑нибудь расскажет, тем больше поводов его возненавидеть. Однако что‑то в душе подсказывало, что она может ему доверять.

– Но и я ждала дитя, – продолжала она. – Мы вернулись домой, в Кротон, я упала с лошади, и… чуть позже случился выкидыш. Я потеряла много крови и едва не умерла. Отец был вне себя от ярости. Твердил, что по Нью‑Йорку поползли неприятные слухи. Их распространял мужчина, в которого я была влюблена. Хвастался своей победой. Вероятно, считал все это очень забавным. Отец настаивал, что я должна спасти фамильную честь. Говорил, что ему стыдно показаться в обществе.

Виктория вздохнула, припомнив тоску одиночества и безмерное отчаяние тех ужасных дней.

– Поэтому и вынудил меня выйти замуж за одного из своих поверенных. Сказал, что выбора у меня, нет и что я обязана покориться. А я… я всего лишь хотела быть суфражисткой, бегать на собрания и демонстрации, участвовать в голодовках.

Глаза Виктории зажглись энтузиазмом, и Эдуар с неподдельным интересом воззрился на нее.

– Это, разумеется, неплохая перспектива, хотя не из тех, что я рекомендовал бы, – возразил он, целуя ее пальцы. – Вряд ли два года назад вы были послушнее, чем сейчас.

Виктория с улыбкой кивнула.

– Наверное, так и есть. Но как бы то ни было, я пошла к алтарю. Он вдовец, растит сына. Жена погибла на «Титанике». Он искал мать для мальчика.

– И вы стали этой матерью? – поинтересовался Эдуар.

Нет, к сожалению. Я не гожусь для этой роли. Не стала ни женой Чарлзу, ни матерью Джеффу. Мальчик меня ненавидел, да и его отец не имел оснований питать нежные чувства. Он все время сравнивал меня с первой женой, а я… просто его не любила. И не могла быть той, кем он хотел меня видеть. Билась, как птица в клетке… меня просто тошнило от всего… и он это знал.

– Значит, он плохой человек?

– Нет, – покачала головой Виктория и смахнула слезу. – Вовсе нет. Я была к нему равнодушна, вот и все.

Эдуар понял, что именно это обстоятельство и было основным для девушки. Значит, не он один связан по рукам и ногам.

– Где ваш муж сейчас? – тихо спросил он.

– В Нью‑Йорке.

– И вы не развелись с ним? – разочарованно буркнул Эдуар. Такого он не ожидал.

– Нет, – печально выдохнула Виктория.

– Значит, вы ошибаетесь относительно его чувств к вам. Он любит вас больше, чем вы думаете, если отпустил сюда.

Должно быть, се муж поистине благороден и достоин восхищения. Своей жене он не дал бы шагу сделать из дома, какой бы упрямой или независимой она ни была. Но Виктория поразила его еще больше.

– Он не знает, что я здесь, – выпалила она. Настал момент истины, и, каковы бы ни были последствия, она больше не станет утаивать правду. Впервые за два года она поверила мужчине, отчего‑то сознавая, что он не причинит ей зла.

– Как же это? – вскрикнул Эдуар, но Виктория неожиданно усмехнулась.