|
«Пожалуйста, копченой рыбы, мама», – ответила наконец Джесси, и младшая девочка от-вернулась, чтобы скрыть слезы. «Тебе, разумеется, копченой рыбы, Трикси?» – ничего не заметив, оказала мать. «Нет, благодарю вас, мама, – сдавленным, дрожащим голосам сказала маленькая героиня, подавляя рыдание, – я хочу почек». «Но мне показалось, что ты терпеть не можешь почек!» – удивленно воскликнула мать. «Да, мама, они мне не очень нравятся». «И ты так любишь копченую рыбу…» «Да, мама». «Так почему ты, глупышка, не хочешь есть рыбу?» «Оттого что Джесси попросила рыбы, а ты велела мне быть оригинальной». И при мысли о том, какой ценой приходится платить за оригинальность, бедняжка разразилась слезами. Мы трое отказались принести себя в жертву на алтарь Оригинальности Брауна и решили удовлетвориться обыкновенной красивой девушкой. – Хорошей или плохой? – спросил Браун. – Плохой! – с ударением заявил Мак-Шонеоои. – Что скажешь, Джефсон? – Что же, – вынимая трубку изо рта, ответил Джефсон тем успокоительно-меланхолическим тоном, который не изменяет ему, рассказывает ли он веселую свадебную шут-ку или анекдот о похоронах, – я предпочитаю не совсем плохую. Вернее, плохую, но с хорошими задатками, причем свои хорошие задатки она сознательно держит под спудом. – Интересно, – пробормотал Мак-Шонесси в раздумье, – чем это объяснить, что плохие люди намного интереснее? – Причину нетрудно обнаружить, – ответил Джефсон. – В них больше неопределенности. Они заставляют вас держаться настороже. Это то же самое, что сравнить верховую езду на хо-рошо объезженной кобыле, плетущейся бодрою рысцою, со скачкой на молодом жеребце, кото-рый смотрит на вещи по-своему. На первой удобно путешествовать, зато второй доставляет вам возможность тренировать себя. Взяв в героини безупречно хорошую женщину, вы выдаете все свои тайны в первой же главе. Всем доподлинно известно, как героиня поступит при любом предполагаемом стечении обстоятельств: она всегда будет поступать одинаково-то есть пра-вильно. С недобродетельной героиней, напротив, не известно заранее, что произойдет. Из пяти-десяти с лишним возможных путей она может избрать как единственный правильный, так и один из сорока девяти ошибочных, и вы с любопытством ждете, какой же путь она изберет. – Однако существует множество добродетельных женщин, которые могут представлять интерес, – возразил я. – Но только в те промежутки, когда они перестают быть добродетельными, – ответил Джефсон. – Безупречная героиня, вероятно, так же способна взбесить читателя, как Ксантиппа бесила Сократа или как пай-мальчик в школе выводит из себя остальных ребят. Вспомните ти-пичную героиню романов восемнадцатого века. Она встречалась со своим возлюбленным только для того, чтобы оказать ему, что не может ему принадлежать, и, как правило, не переставала рыдать во время свидания. Она не забывала побледнеть при виде крови или упасть без чувств в объятия героя в самое неподходящее мгновение. Она считала невозможным брак без разрешения отца и в то же время была полна решимости ни за кого не выходить замуж, кроме того единственного человека, на супружество с которым, по ее твердому убеждению, она никогда не получит согласия. Она была образцовой молодой девицей и, в результате, столь же скучной и неинтересной, как любая знаменитость в частной жизни. – Но ты же говоришь не о хороших женщинах, – заметил я, – ты говоришь об идеале хоро-шей женщины, каким он представлялся некоторым глупым людям. – Готов согласиться, – отвечал Джефсон. – Но что такое хорошая женщина? Полагаю, что этот вопрос слишком глубок и сложен, чтобы простой смертный мог ответить на него. |
