|
Как-то вечером у себя дома Биль рассказывал нам такую бородатую историю, что по сравнению с нею кусок солонины, совершивший два кругосветных путешествия, сошел бы за цыпленка. Я наблюдал за псом, чтобы увидеть, как он будет реагировать. Пес слушал от начала до конца, насторожив уши, и за все время даже глазом не повел. Время от времени он осматривал присутствующих с выражением удивления или восторга и, казалось, говорил: „Замечательно, не правда ли! Подумать только! Слыхали вы когда-нибудь что-либо подобное? Вот это здорово!“ Он был на диво глупый пес; ему можно было рассказывать все что угодно. Меня злило, что возле Биля торчит животное, которое потакает ему во всем, и, когда он умолк, я сказал: «Хочется мне, чтобы ты как-нибудь повторил эту историю у меня дома». «Зачем?» – спросил Биль. «Просто так. Хочется, и все тут», – говорю я.. Я не сказал ему, что желаю, чтобы моя старая кошка послушала его рассказы. «Ладно, – сказал Биль, – напомни мне при случае». Он любил рассказывать, этот Биль. Через день он заявляется, так сказать, в мою каюту и располагается поудобнее. Ну, и я по-ступаю так же. И тут он начал. Нас было человек шесть, а кошка сидела перед огнем и занима-лась своим туалетом. Биль еще не успел распустить все паруса, как она перестала умываться и взглянула на меня с удивлением, словно желая сказать: «Это что еще за миссионер объявился?» Я знаком предложил ей сохранять спокойствие, и Биль продолжал свою историю. Когда он добрался до случая с акулами, кошка демонстративно повернулась и поглядела на него. Уверяю вас, ее лицо выражало такое отвращение, что, взглянув на него, даже бродячий торговец провалился бы от стыда. В этот миг кошка так походила на человека, что, клянусь вам, сэр, я позабыл, что бедное животное не в состоянии говорить; я видел собственными глазами, как на ее губы просились слова: «Почему же ты не скажешь, что ты самолично проглотил якорь? Говори, не стесняйся!» Я сидел как на иголках, боясь, что она выскажет это вслух. Я вздохнул с облегчением, когда она повернулась к Билю спиной. Несколько минут она сидела неподвижно, и видно было, что в ней происходит внутренняя борьба. Мне никогда не приходилось видеть кошку, которая до такой степени владела бы собой или умела молча переносить страдания. При виде ее у меня просто сердце разрывалось. Наконец Биль добрался до того места, когда он и капитан открывают акуле пасть, а юнга ныряет туда головой вперед и достает – золотые часы с цепочкой, которые были на боцмане, когда тот свалился за борт. И тут старая кошка издала вопль и повалилась на бок, задрав лапы в воздух. Я было подумал, что бедняжка скончалась, но спустя некоторое время она пришла в себя и стало ясно, что она хотела собраться с силами, чтобы дослушать до конца. Однако вскоре Биль ляпнул нечто такое, чего она не могла стерпеть, и на этот раз ей при-шлось сдаться. Она поднялась и оглядела нас. «Простите меня, джентльмены, – сказала она, по крайней мере сказала взглядом, если вообще взгляд способен говорить что-нибудь, – возможно, что вы привычны к подобной брехне и она не действует вам на нервы. Со мною дело обстоит иначе. Я вдоволь наслушалась речей этого болвана, и больше мой организм не в состоянии вы-держать, так что, с вашего разрешения, я уйду, пока меня не начало тошнить». Тут кошка направилась к выходу, я распахнул перед ней дверь, и она ушла. «Вам не удастся одурачить кошку пустой болтовней, как какую-нибудь собаку, нет, сэр!» Глава VII Может ли человек измениться к лучшему? Бальзак утверждает, что не может. В меру моего собственного опыта я согласен с мнением Бальзака, – факт, из которого поклонники этого писа-теля вольны делать какие угодно выводы. Мы обсуждали этот вопрос применительно к нашему герою. |
