|
Она отодрала его за уши и потом сидела, уставившись на него, с поистине трогательным выражением негодования и горести. «Много же радости ты принесешь своей маме, – казалось, говорила она, – нечего сказать, хорошенькое утешение на старости лет! Только и знаешь, что шуметь и безобразничать! И по-гляди-ка на свои уши; они же закрыли тебе все лицо! Не знаю, откуда ты набрался всего этого». Спаниель был добрый песик. Он пытался мяукать, и мыть лапой морду, и не – вилять хво-стом, но результаты не соответствовали его усилиям. Не знаю, что было печальнее – его ли ста-рания сделаться почтенной кошкой или отчаяние его приемной матери, когда из этого ничего не получалось. Потом мы дали ей на воспитание малютку белку. В то время кошка вскармливала собст-венную семью, но с восторгом приняла белочку, воображая, что это еще один котенок, хотя и не совсем понимала, как могла проглядеть его. Вскоре белочка стала ее любимицей. Кошке нрави-лась расцветка белочки, и она по-матерински гордилась ее хвостом. Смущало ее лишь то, что хвост норовил задираться на голову. Кошка придерживала его одной лапой и не переставая лизала полчаса подряд, пытаясь привести его в порядок. Но стоило только кошке отпустить беличий хвостик, как он тут же опять задирался вверх. Я слышал, как несчастная мать плакала с досады. Однажды соседская кошка пришла проведать нашу, и белочка была главным предметом их беседы. «Расцветка хороша», – сказала приятельница, разглядывая предполагаемого котенка, си-девшего на корточках и разглаживавшего свои подусники; гостья сказала о белочке единствен-ную приятную вещь, какую могла придумать. «Восхитительная расцветка!» – с гордостью воскликнула наша кошка. «Мне не очень нравятся ее ноги», – заметила приятельница. «Да, – задумчиво промолвила кошка-мать, – вы правы, ноги – ее слабое место. Не скажу, чтобы я сама была высокого мнения об ее ногах». «Быть может, они потом пополнеют», – любезно предположила гостья. «Надеюсь, – ответила мать, вновь обретая утраченное. хорошее настроение. – О да, со вре-менем они исправятся, А кроме того, поглядите на этот хвост. Скажите по правде, разве вы ко-гда-нибудь видели котенка с более пышным хвостом?» «Очень хороший хвост, – согласилась другая, – но почему вы зачесываете его на голову?» «Я здесь ни при чем, – отвечала наша кошка. – Он сам задирается. Надеюсь, он выправит-ся, когда котенок подрастет». «Очень неудобно будет, если этого не произойдет», – сказала приятельница. «Я уверена, что все будет хорошо, – ответила наша кошка. – Только мне нужно больше ли-зать, его. Этот хвост нуждается в том, чтобы его усердно лизали, как вы сами видите». И в тот день после ухода соседской кошки, она целые часы сидела, приводя в порядок не-послушный хвост; наконец, когда, она отвела от него свою лапу и он снова взлетел вверх подоб-но стальной пружине и задрался на голову белочки, наша кошка взглянула на него с чувством, понятным только тем из моих читательниц, которые сами были матерями. «В чем я провинилась, – казалось, говорила она, – в чем я провинилась? За что на меня сва-лилось такое горе?» Джефсон поднялся, когда я закончил этот анекдот, и сел. – У тебя и у твоих друзей, – сказал он, – были, по всей видимости, весьма необыкновенные кошки. – Да, – ответил я, – нашей семье удивительно везло на кошек. – И еще как везло! – согласился Джефсон. – Мне довелось знать только одного человека, который за один присест мог выложить больше кошачьих историй, чем ты рассказал мне за все время нашего знакомства. – О, – сказал я, и в моем голосе прозвучали нотки ревности, – а кто этот человек? – Он был моряк, – ответил Джефсон. |
