|
Крепко пожав мне руку, он ушел. Я долго раздумывал над выбором жены для Джосайи. Я искренне желал ему счастья. Джулиана, несомненно, была прехорошенькая. В уголках ее рта таился игривый задор; ка-залось, еще секунда – и она звонко рассмеется. Если бы я действовал по первому впечатлению, я толкнул бы Джулиану в объятия Джосайи. «Но, – размышлял я, – в жене ищут более высокие качества, нежели игривость и миловид-ность. Хотя Ганна и не столь прелестна, она, по-видимому, обладает энергией и здравым смыс-лом – качествами, весьма необходимыми для супруги бедного человека. Отец Ганны человек набожный и „преуспевающий“, – он, наверно, бережлив и расчетлив. Он, несомненно, воспитал дочь экономной и добродетельной, а позднее она, возможно, получит кое-что в наследство. Она – старшая в большой семье. Ей, наверно, приходится немало помогать матери. У нее должен быть опыт и в ведении хозяйства и в воспитании детей». С другой стороны, отец Джулианы – капитан дальнего плавания в отставке. Моряки – на-род распущенный. Он, весьма вероятно, расхаживает по дому, непристойно выражаясь и выска-зывая взгляды, которые могли отрицательно повлиять на формирование характера подрастаю-щей девочки. Джулиана – его единственный ребенок. Единственные дети обычно бывают плохими мужьями и женами. Их слишком балуют. Хорошенькая дочка капитана дальнего плава-ния в отставке, вероятно, очень испорчена. Джосайя – и это нельзя забывать – явно слабохарактерен. Он нуждается в том, чтобы им руководили. А глаза Ганны красноречиво говорят о том, что она в состоянии руководить. По истечении двух дней я принял решение. На листке бумаги я написал «Ганна» и отослал письмо. Спустя две недели я получил ответ от Джосайи. Он благодарил за совет, хотя мимоходом выражал сожаление, что я не счел возможным выбрать Джулиану. Однако, по его словам, он чувствует, что мне виднее. К тому времени, когда я получу это письмо, они с Ганной уже соеди-нятся. Письмо встревожило меня. Я стал сомневаться, правилен ли мой выбор. А вдруг Ганна со-всем не такова, как я воображал! До чего это ужасно для Джосайи! Разве у меня было достаточно сведений, чтобы строить умозаключения? Как знать, а вдруг Ганна ленива и сварлива? А вдруг она торчит, подобно занозе, в боку своей бедной, изможденной трудами матери и докучает, как чирей, своим младшим братьям и сестрам? Откуда мне известно, что она хорошо воспитана? Ее отец, быть может, ловкий старый мошенник, таковые все те, кто особенно старается казаться набожным. От него она могла унаследовать только ханжество. И откуда я мог знать, что ребячливая игривость Джулианы не превратится с годами в неж-ную и жизнерадостную женственность? Возможно, ее отец, в противоположность всему, что я знал, примерный капитан дальнего плавания в отставке; может быть, у него имеется надежно помещенный кругленький капиталец, а Джулиана – его единственная наследница. Какие же у меня были основания отвергать любовь этого прелестного юного создания к Джосайе? Я достал из письменного стола фотографию Джулианы. Ее большие глаза смотрели на ме-ня с укоризной. Я представил себе, что произошло в маленьком далеком домике, когда первые жестокие слухи о женитьбе Джосайи, подобно булыжнику, упали в мирную заводь ее жизни. Я уже видел, как она стоит на коленях возле кресла своего отца, а седовласый старик с обветрен-ным суровым лицом нежно гладит ее золотистую головку, как молчаливые рыданья сотрясают ее и она прижимается к его груди. Совесть мучила меня нестерпимо. Отложив эту карточку, я взял фотографию Ганны – моей избранницы. Мне показалось, что она смотрит на меня с бессердечной торжествующей улыбкой. Мною постепенно начало овладе-вать отвращение к Ганне. Я гнал это чувство. Я твердил себе, что это предубеждение. Но чем больше я боролся про-тив этого чувства, тем сильнее оно становилось. |
