|
Можно сказать, по мере того как шли дни, ан-типатия превращалась во враждебность, враждебность – в ненависть. И такую женщину я созна-тельно выбрал для Джосайи спутницей жизни! Несколько дней я не знал покоя. Я страшился вскрыть любое письмо, опасаясь, что оно от Джосайи. При каждом стуке в дверь я вскакивал, ища, где бы спрятаться. Всякий раз, когда мне попадался в газетах заголовок «Семейная драма», я покрывался холодным потом: я страшился прочесть, что Джосайя и Ганна убили друг друга и умерли, проклиная меня. Однако время шло, а я не получал никаких известий. Мои страхи начали утихать, и вера в правильность моего интуитивного решения возрождалась. Быть может, я сделал доброе дело для Джосайи и Ганны и они благословляют меня. Мирно протекли три года, и я начал забывать о существовании Хэкетта. Потом он снова появился. Как-то вечером, вернувшись домой, я нашел его в прихожей. При первом взгляде я понял, что мои худшие предположения недалеки от истины. Я пригласил его пройти в кабинет. Он последовал за мной и уселся на тот же стул, где сидел три года назад. Он сильно изменился, казался измученным и старым. Держался он как человек, потеряв-ший всякую надежду, но решивший не роптать. Некоторое время мы молчали. Он вертел в руках шляпу, как при нашей первой встрече, а я делал вид, будто привожу в порядок бумаги на письменном столе. Наконец, чувствуя, что это молчание невыносимо, я повернулся к нему. «Боюсь, Джосайя, дела у вас не ладятся», – сказал я. «Нет, сэр, – спокойно отвечал он, – этого нельзя сказать. Правда, ваша Ганна сказалась из-рядной пилой». В его тоне не было и следа укоризны. Он попросту констатировал печальный факт. «Но в других отношениях она оказалась вам хорошей женой, – настаивал я. – У нее, разу-меется, имеются свои недостатки, но у кого их нет? Зато она энергична. Послушайте, вы при-знаете, что она энергична?» Ради собственного спокойствия мне было необходимо. найти хоть что-нибудь хорошее в Ганне, а ничего другого я в ту минуту не мог придумать. «О да, энергии у нее действительно хватает, – согласился Джосайя. – Даже с избытком для такого небольшого дома, как наш. Дело в том, – продолжал он, – что Ганна иногда входит в раж, да и с ее матерью нелегко ладить». «С ее матерью? – воскликнул я. – А она-то при чем?» «Видите ли, сэр, – ответил он, – она живет с нами с тех пор, как старик отдал концы». «Отец Ганны? Неужели он умер?» «Ну, не совсем, сэр, – ответил Джосайя. – Он удрал около года тому назад с одной из тех молодых женщин, которые преподают в воскресной школе, и присоединился к мормонам. Все были крайне удивлены этим». Я вздохнул. «А его предприятие, – осведомился я, – торговля лесными материалами? Кто стоит во главе дела?» «Дело пришлось ликвидировать, – ответил Джосайя, – чтобы уплатить долги отца или хотя бы покрыть часть их». Я сказал, что это, вероятно, было ужасным ударом для семьи, и выразил предположение, что семья распалась и ее члены разбрелись кто куда. «Нет, сэр, – просто ответил он, – они не разбрелись, они все живут с нами». «Но все это, – продолжал он, увидев выражение моего лица, – не имеет, разумеется, ника-кого отношения к вам, сэр. У вас, смею сказать, достаточно собственных забот. Я явился сюда не затем, чтобы тревожить вас моими горестями. Это значило бы отплатить неблагодарностью за вашу доброту!» «А какова судьба Джулианы?» – спросил я. Мне больше не хотелось спрашивать об его собственных делах. Его лицо, до сих пор унылое, озарилось улыбкой. «О, – воскликнул он, повеселев, – вспомнишь о ней, и сразу на душе легче делается! Она вышла замуж за одного из моих приятелей, Сэма Джессопа. |
