|
– Да нет, просто размышлял. Насчет Эйба Теркла. Он так же опасен для преступников, как мистер Монк. И Мор ри Джоунз. Но тот в тюрьме и для них пока недоступен. Лейтенант собирается дать ему охрану. – Забыла сказать, – оживилась Лили. – Пока ты толковал с Хойтом, лейтенант Доббс сказал, что Морри твердит, будто ничего не знает и что какие то хулиганы поколотили его, когда он мирно сидел в баре. Хвастается, что ни у одной женщины силенок не хватит с ним справиться. Кроме того, у него какой то очень дорогой адвокат. Сколько же платят Морри за то, чтобы держать рот на замке? – А не может лейтенант Доббс узнать, кто нанял адвоката? – Я попросила его, и он сказал, что попробует разнюхать. А ты, Саймон, мучаешься угрызениями совести? Считаешь, что это из за тебя Эйб оказался в опасности? В этот момент Лили забыла о голоде и срочной необходимости посетить туалет. – У меня от страха живот скрутило. Поедем к Эйбу, Саймон? Он широко улыбнулся, нажал на тормоз и круто развернул машину. – Совсем неплохо, – одобрила она. – А нельзя выжать побольше скорости из этой жестянки? Саймон рассмеялся. – Ты просто класс, Лили, знаешь? Смотри, еще одна машина развернулась и едет за нами. Должно быть, наша защита. – Это хорошо. Надеюсь, они не отстанут. Саймон только головой покачал. – Когда я решила стать профессиональным букмекером, мой па, Бак Савич, часто говаривал, что в таком случае я должна быть лучшей в своем деле, но у меня это не получится. – Почему это? – Он сказал, что, когда я вру, мои глаза меняют цвет, и если кто то это заметит, моей карьере конец. – Сейчас твои глаза голубые. А когда лжешь? – Не знаю. Никогда не лгала, глядя в зеркало. – Буду иметь в виду и дам тебе знать. Саймон снова уставился на дорогу, но перед глазами встал великан Теркл с кистью в зубах, готовый выбить из него пыль. Но как Эйб улыбался, когда смотрел на Лили! Пусть он мошенник, но при этом художник великолепный! Жаль, если его убьют! Саймону стало не по себе, и он прибавил скорость. Худо дело… очень худо… Но несмотря на тревогу, голос оставался прежним – спокойным, чуть насмешливым: – Я знавал твоего па, еще когда мы с Диллоном учились в Массачусетском технологическим. Поразительный человек! – Уж это точно, – подтвердила Лили. – Лучше его не было. Когда он умер, мы боялись за маму. От тоски она была сама не своя. Правда, в прошлом году познакомилась с этим типом, конгрессменом из Миссури. С тех пор немного повеселела, улыбается гораздо чаще, перестала сидеть дома. Правда, тут Шон помог. Она его обожает. Он единственный из ее внуков, который живет рядом. – А что думает твоя мама о всех этих легендах насчет Бака Савича? Не поверишь, о нем сказки складывают, анекдоты рассказывают, один красочнее другого. – Просто качает головой, ухмыляется, как бандит при виде кошелька, и заявляет, что, по ее мнению, во всех этих историях нет ни капли преувеличения. А потом, клянусь, она заливается краской. Похоже, она имела в виду какие то интимные вещи, и это всегда ужасно забавляло нас, детей. Понимаешь, о своих родителях как то даже не приходит в голову думать такое. – Тут ты права. Это всего лишь оборотная сторона медали: родители всегда видят в нас детей, которые до конца жизни так и останутся маленькими и невинными. Лили рассмеялась. – А как насчет твоих родителей? Где они живут? – Они развелись, очень давно. Мой отец – адвокат. Женат на женщине вдвое его младше. Они живут в Бостоне. |
