И вдруг я вспоминаю, где слышала эти слова. Давным-давно, когда нам было лет девять или десять, мы разглядывали альбом с вырезками из старых газет у папы в библиотеке. На одной фотографии был изображен японский пилот-камикадзе, повязывающий голову лентой. Челюсти сжаты, решительный взгляд.

И подпись: «Ради победы на смерть мы пойдем».

Бет так понравилась эта фотография, что она вырвала ее из альбома и приклеила на дверь своего шкафчика резиновым клеем. В конце года мы, конечно, попытались отклеить ее, но бумага стала отрываться кусочками, и вырезка так и осталась.

Шесть рук поднимают Бет между Рири и мной. Она повисает, вытянув руки, а мы подсаживаем ее, чтобы она могла встать.

Пытаясь заглушить звенящий в моей голове испуганный голос Эмили, который твердит, что со стороны, с трибун, мы выглядим чертиками из табакерки, выстреливающими вверх вопреки гравитации, логике и законам физики, я знаю, что сейчас мне нужно думать только о запястье Бет, которое я крепко сжимаю в руке…

Раз!

И я подталкиваю ее вперед, помогаю ей выпрямиться, поднимаю выше и устанавливаю на исходную позицию, зажав в руках ее руки, распростертые, как лучи звезды…

Два!

Держа ее запястья, я чувствую ее пульс и ощущаю, что он замедлен. И я думаю…

Три!

…ее кроссовки балансируют на ладонях стоящих внизу, как на натянутом канате, она улыбается и выкрикивает нашу кричалку. О, как задорно она кричит.

Мы ждем, когда Эмили досчитает до восьми, а потом крикнет: «Полет мертвеца!». Тогда мы отпустим запястья Бет, и она упадет назад, раскинув руки, прямо в приготовленную для нее «колыбельку»… Именно так все и должно быть…

Четыре!

Она так высоко – кажется, как будто она парит в семи, восьми, девяти, ста метрах над полом. Весь зал сотрясается в победном ликовании, а ее тело натянуто, как готовая сорваться стрела. И тут я вдруг чувствую, как она вырывает руку.

Меня ведет вперед, но Минди с ужасом в глазах подхватывает меня. Рири с трудом сохраняет равновесие, пытаясь удержать другую руку Бет.

Я смотрю на Бет, кажется, даже зову ее, ее имя вырывается из моей груди, но она не поворачивается, не может или…

Пять!

…и я понимаю, что не смогу ей помешать, что ее уже не остановить.

Ведь именно этого она хочет.

Шесть! – и на два счета раньше она бросается вниз.

Зрители на трибунах замирают в шоке.

С какой силой она отталкивается!

С каким неистовством выкручивается, выгибается и толкается!

Мы с Рири чуть не валимся друг на друга и еле удерживаем равновесие.

И все наши руки тянутся к ней, но ее намерение вырваться слишком сильно. Она отталкивается ногами и летит далеко…

Назад и вниз.

Я не могу дышать. Все вокруг затихает.

В какое-то мгновение мне кажется, что ее тело не падает, а взмывает ввысь, танцует под потолком, но потом все вдруг рассыпается, наши тела теряют опору и я чувствую, что падаю. И понимаю, что Бет тоже падает.

И все это время мне продолжает казаться, что она совсем ничего не весит и никогда не упадет на пол.

Но она падает.

Я слышу тошнотворный хруст, и ее голова запрокидывается, как у куклы.

Но вы должны понять:

Она никогда не хотела ничего, кроме этого.

Бездна, Эдди. Она тоже смотрит прямо в тебя.

Глава 32

В десятом часу в дверях появляется мать Бет. Она бросает на диван светло-коричневую кожаную сумку, заливается чернильными слезами и, кажется, рыдает несколько часов, время от времени прерываясь, чтобы отдышаться.

Она оплакивает свои неудачи, свои слабости, а главное – то, как жестока жизнь к нам, красивым девочкам, которые даже не подозревают, как им повезло.