Это своего рода инициация. Мы любим их пошвырять.
– Испытание матами, – бормочет Тейси, ни с того ни с сего ставшая крутой, решившая, что может говорить за всю команду.
Никто не интересуется, где Бет. Последние три дня ее даже в школе не видно, а тренерша, кажется, уверена, что победила и чувствует себя спокойно.
Телефон зажужжал после полуночи, да так, что прикроватный столик задребезжал.
«Можешь за мной заехать? Я на углу Хатч и 15-й».
Бет. Первое сообщение за пять дней. Такого долгого перерыва в общении у нас не было с тех пор, как после седьмого класса она уехала в конноспортивный лагерь в горах и вернулась с ожерельем из засосов от своего инструктора и свежими познаниями о природе мира.
Крадусь по дому, снимаю ключи от машины с крючка на кухонной двери. Все равно услышат, как я завожу машину, но если и так, им наплевать. Отцу уютнее рядом с мачехой, а та в отключке. Напилась снотворного.
Ее лицо открыто и беззащитно, на ней нет маски, что уже большая редкость, она беспрестанно хлопает ресницами, под глазами черные потеки туши. Ее взгляд проникает мне в самую душу.
Я знаю, что она не может видеть меня в свете фар, но мне все равно кажется, что видит. Знает, что я здесь.
До жути странно видеть ее настоящее лицо. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не повернуть назад. Я не хочу чувствовать то, что чувствует она.
– Ты где была? – спрашиваю я.
– С Нацгвардией, – бормочет она. Пальцы стучат по крошечным клавишам.
– Что?
Клик-клик-клик – выстукивают ее пальцы.
– Что? – переспрашиваю я. – Что ты сказала?
– Красавчик-сержант… – произносит она, и у меня перехватывает дыхание, – … не единственный военный в городе.
Она откладывает телефон, смотрит на меня и хитро улыбается.
– Который из них? – спрашиваю я и вспоминаю всех тех поджарых солдат, что стояли за столом рядом с Уиллом – юнцов с воспаленными от ежедневного бритья щеками, будто их терли проволочной мочалкой.
– А тот, с квадратной головой, – отвечает она. – Прайн. Капрал Грегори Прайн. Я зову его Грегориусом. Ну, ты знаешь, о ком я.
Да, знаю, и вспоминаю, как он похотливо водит языком между пальцев, его прыщавый лоб, исходящее от него ощущение угрозы.
– Ого, – меня начинает подташнивать, – в плохие девочки записалась?
– Ага, – хрипло смеется она.
Но я смотрю на ее руки, и вижу, что они дрожат. Она вцепилась в телефон, пытаясь унять дрожь. Я вижу это, и что-то во мне переворачивается.
– Бет, – я ощущаю, как в моем лице не остается ни кровинки. Меня настигает какое-то странное чувство – будто я потеряла что-то важное. – Зачем?
– А почему нет? – отвечает она с хрипотцой, волосы занавешивают лицо. – Почему нет, Эдди? Почему?
Мне кажется, она сейчас заплачет. В каком-то смысле она уже плачет.
Глава 14
Я сижу на диване в доме тренерши и смотрю, как девочка топчется среди разбросанных по комнате игрушек. Розовый пластик и желтый плюш под слоем блесток – типичный девчачий набор. Она аккуратно переступает через пони с фиолетовыми гривами, балетные пачки из органзы, большеглазых кукол. Глаза у них почти такие же пустые, как у Кейтлин, которая и сама похожа на большую ходячую куклу с негнущимися руками и ногами. В моем детстве такие были только у девочек из богатых семей. Мы нарочно опрокидывали их, или заставляли шагать к краю бассейна, или к лестнице в подвал. Если бы знали – составили бы их в пирамиду, просто чтобы посмотреть, как они будут падать. |