В течение ночи у Кактусова нечаянно родилось несколько версий будущего рассказа.

В Катыни были расстреляны не поляки, а потерпел катастрофу инопланетный корабль с мирными эмигрантами с Марса. Их быстренько всех прикопали, потому как марсиане могут жить только под землей. Хитромудрые поляки через сто лет начали требовать компенсации за погребенных марсиан, потому как сами оказались мутантами-потомками марсиан.

В сорок первом СССР атаковал не вермахт. А армия вселенцев в тела достопочтенных бюргеров. Немцы потом стали требовать компенсации, за вред, причиненный телам носителей, подвергшихся нечаянно иночеловеческой пропаганде. Можно, кстати, иллюстрировать рассказ фотографиями Геринга и Геббельса. Те на арийцев ни разу не похожи. Да и однояйцевый Гитлер не вписывается в двухяйцевую стандартную модель мужского пола…

О! Идея!

А если инопланетяне — это современные чиновники Российской федерации? А что? Тут поднимается народное восстание, всех мочат, путем передавливания сонной артерии на четыре с половиной минуты, после чего чиновник становится человеком, а тварь, помершая в нем, жидко выходит из всех естественных отверстий. Все радуются, ведут прямые репортажи об очищении рода людского от Иных в твиттере, фейсбуке и прочих живых журналах, президент рвет остатки волос на теплой груди премьера…

— А я отправляюсь на Колыму! — громко резюмировал Кактусов, глядя в потолок, на котором метались странные тени от прожекторов круглосуточной стройки. Потом он посмотрел в немигающие зеленые глаза кота Лаврентия…

Очнулся Петя уже утром. После чего отправил рассказ в редакцию, обнаружил исчезновение НЗ из морозилки, и улегся спать. И всю ночь ему снились гигантские коты, пускающие из глаз Лучи Смерти и метящие территорию Живой Водой.

Где-то после полудня, его снова разбудил главный редактор. И сказал:

— Петя, все конечно, хорошо. Только мы котов поменяем на пауков, Нигерию на Крыжополь, Бобруйск на Аделаиду, медведей на людей, а мазеры на лазеры. И сократим твои пять сотен страниц примерно в сто раз. Ты мне скажи, как ты умудрился такой объем за ночь накатать?

— Увлекся, — не открывая глаз, ответил Петя.

— Кстати, про шестьдесят шестой я пошутил… Можно было шестьдесят седьмой год выбрать. Или даже шестьдесят пятый.

— С авансом как? — хрипло сказал всем организмом писатель. Организму хотелось пива.

— Перечислил уже. А ты бы мог еще один рассказ написать? В твоем стиле?

Петя бросил трубку. Потом долго лежал таращась уже в белый потолок. Потом поднялся и как зомби побрел в банк.

В это время, кот запрыгнул на кресло писателя и осторожно нажал лапой на пробел. Если бы Лаврентий умел думать, он бы подумал — «Как хорошо, что когти вчера подточил! А то печатать бы мешали!». Но кот думать не умел. Поэтому, щелкая когтями по клавишам, начал работать.

«Мы были Древними. Мы были Элитой. Настолько Элитой, и настолько Древней, что люди не знали Нас. Некоторые догадывались — и тогда нас обожествляли или уничтожали. Но сказано было нам — „Плодитесь и размножайтесь!“. Эти думали, что это сказано были Им. Мы — молчали. Пусть думают. Но плодимся Мы и размножаемся Мы. А Эти? А Эти тупо трахаются. Быдло. Но время пришло. Тапки — это прошедший момент. Нашей Великой Расе пора перейти на ботинки, кресла, кровати и пуфики. Хватит точить когти о ковры! Есть еще и обои! Нас сотни тысяч! Нас миллионы! Что же остановит нас? Я, Лаврентий, говорю вам — никто! Смерть крысам! Смерть птицам! Смерть! Вот, что мы принесем в новый мир! А этих… Оставим в живых.