П.Н. Полевой.

Е.И. Нелидова, Н.Г. Буксгевден

   — Таша, мне страшно.

   — Страшно? Тебе? Но почему? Я уверена, отношения с императором теперь-то у вас наладятся. Его величество так уважительно отзывался о тебе в разговоре с Буксгевденом. Муж вернулся прямо окрылённый. Вообрази, наконец-то...

   — Мы обманываем себя, Таша, тем горше будет похмелье.

   — Я не узнаю тебя, Катишь. Дурные предчувствия? Но можно ли им верить?

   — Я была на аудиенции у императрицы.

   — Конечно, знаю. И что же? Императрица хотела показать тебе свою власть и новые возможности. Но надо ли этому придавать сколько-нибудь большое значение? Император не изменит своего отношения к супруге — это так очевидно.

   — Да, ты права, на очередной аудиенции императрица по-прежнему настаивала на конфиденциях со мной, но только теперь я разобралась для чего.

   — Ваши отношения...

   — Если бы, Таша. Нет, она создаёт свою империю и непременно хочет моего соучастия и чуть ли не единомыслия.

   — Вот уж действительно новость. Но что империя? Вышивок, рисования в альбомах и переписывания стихов из бабушкиных альбомов?

   — Можно сказать и так, но какими средствами!

   — Ты меня положительно интригуешь.

   — Интригую, но чем же?

   — Наша великолепная Мария Фёдоровна проснулась для государственной деятельности! Это компенсация за скуку возле неё императора. Но его величество не дал ей никаких возможностей, кроме занятия незаконнорождёнными младенцами, а эта империя много не сулит. Соски, пелёнки, крики мамок и отвратительный запах — боже, как подумаешь только, становится дурно.

   — Императрица нашла выход. Она объявила, что в воспитательные дома не следует принимать всех приносимых младенцев. Их число в Москве и Петербурге должно быть строго ограничено пятьюстами детьми.

   — А что же делать остальным? Умирать на улице или на пороге воспитательного дома? Какое варварство!

   — О, нет, подкидышей следует сразу по поступлении сортировать.

   — Как это — сортировать? По каким качествам?

   — Таша, императрица всё продумала: по здоровью. Тех, кто слабее, следует оставлять в воспитательном доме; тех, кто здоровее, отдавать в казённые государевы деревни на воспитание добропорядочным пейзанам.

   — Мне решительно чужды эти материи, и всё же я не уверена, что не найдётся множество препятствий. Как можно поручиться, что удастся найти потребное число благонамеренных пейзан? И почему их можно заставить заниматься воспитанием чужих детей?

   — Полно, полно, Таша. Тебе ли не знать, этих пейзан императрица видела только на сцене придворного театра или из окна кареты. Это нисколько не мешает её уверенности, что пейзане ждут этих подкидышей, чтобы мальчиков держать до восемнадцати, а девочек до пятнадцати лет, приучая к правилам сельского домоводства. Императрица так и выразилась: сельского домоводства.

   — Всё это превосходно в мечтах.

   — Какие мечты! Императрица добилась полного согласия его императорского величества.