| Наступит то время. "Волга" чешет по улице, еще раз сворачивает, на этот раз направо. Догадываюсь: цель близка. - Подальше, подальше, держи дистанцию,- умоляю я шефа: машин здесь раз-два и обчелся. Он не отвечает, но послушно начинает притормаживать. "Волга" вдруг озаряется красным, сворачивает к темной стене домов и словно проваливается куда-то во мpaк. Мы медленно подъезжаем. - Там тупик, - показывает мне шеф: на еле заметный знак. Я протягиваю деньги. - Пока, - говорю я. - Спасибо, что привез. Тяну изо всех сил паузу, потом перевожу дух и выхожу. Хлопаю дверью, словно отталкиваю от себя спасательный круг... Переулок. В глубине его - глухой забор. Перед забором - застывшая машина. Из нее уже все вышли. Но стоят, разговаривают о чем-то. Я, прижавщись к стене, выглядываю. Еле различаю их тени. Если бы не подфарники, не увидел бы ничего... Зато не видно и меня. До них - метров сто. Ничего не слышно. Все дома в переулке - трехэтажном, кирпичном, дореволюционном - зияют черными окнами. Никого. Здесь так легко остаться навсегда. Никто никогда не узнает, где ты, куда уехал, в какую командировку, над каким материалом там работаешь... Тени исчезают: или дверь, или щель в заборе... Я решительно вступаю на темный выщербленный асфальт. Слегка покачиваясь. Никого нет. Дохожу до машины, мотор ее тихонько урчит, подфарники роняют белесый свет. Никого. Нет и двери поблизости. Зато там, где забор вплотную подступает к стене, самая широкая доска висит чуть криво. А это значит: внизу гвоздя нет. Я подхожу и трогаю ее. Она ползет под усилием, освобождая проход. За ним бочки, груды кирпичей, арматура, железки. Огромный, этажей в пять, старинный дом. С толстыми, должно быть, не меньше чем в метр, стенами, за которыми ничего не услышишь. Если мне суждено будет выбраться отсюда живым, я назову родимый мой очерк "В когтях у мафии"... Банально, но похоже, что я попал именно к ней. Там, впереди, за полуоткрытой дверью, лампочка. Покрытая пылью, она светит тускло. Вступаю на запретную территорию. Шарю по темной земле, нахожу подходящую железку. Я не уверен, что у меня хватит решимости ударить ею человека, но она придает мне уверенности. Иду не спотыкаясь - дорожка до дверей вычищена. Уже не трушу, но готов при первой же опасности дать стрекача. Лишь бы успеть добежать до телефана -и связаться с миром... То есть позвонить в милицию - 02, 02. 02, схватиться за соломинку. У двери останавливаюсь и заглядываю в коридор. Вверху лампочка не горит, зато другая светит внизу, на лестнице, ведущей в подвал. В глубине нижней лестницы возникают движение и голоса. Отскакиваю от двери и приседаю в темноте за какой-то бочкой. Слышу, как подходят они к двери. От них исходит упругая волна чужой воли. Касается меня, заставляет напрячься. - ...куда? - Нужно доложить. Он не любит, когда надолго пропадаешь. - Вернешься?.. Удовольствие получить? - Устал, как собака... Поеду спать... Ты... Я дожидаюсь, когда стукнет доска в заборе, проскакиваю в дом. Проникаю в него, словно тень. Останавливаюсь... Прислушиваюсь. Ничего не слышу, кроме собственного дыхания. Перегибаюсь через перила, заглядываю вниз. Там еще лампочки - путь открыт. И тишина... Железка в руке. Рубикон перейден. Так похоже на ловушку. Так похоже! В этот момент восьмым или десятым чувством ощущаю: сейчас сзади откроется дверь... Кидаюсь наверх, задержав дыхание, переступая через четыре стуненьки. Едва скрываюсь на площадке, как дверь скрипит. Дрожу, прислонившись к стене. Я вспотел, на кончике носа крупная капля пота, боюсь смахнуть ее. Лязгает железо. Шаги стихают на нижней лестнице, и я выглядываю из укрытия. Дверь закрыта на засов. Никто отныне не проникнет сюда. Все-таки вовремя я подсуетился. Отголосок необыкновенной гордости возникает внутри. Всетаки я молодец... Тишина... Тишина - мой союзник. Крадусь вниз, к двери. |
