|
Бумаги лежат здесь в ящике, ключ у меня, и они никуда не исчезнут оттуда, если только меня не убьют, чтобы их похитить. - Но, - сказала маркиза, опершись на ручки кресла и чуть приподнявшись, - но мы можем, Ашар, умереть раньше моего мужа; он не так здоров, как ты, но зато ты старше его. Что тогда будет с этими бумагами? - Я вверю их священнику, который будет исповедовать меня перед смертью. - Да, прекрасно придумано! - воскликнула маркиза, вставая. - А цепь моих опасений протянется до самой моей смерти, и последнее звено ее будет навечно приковано к моему гробу! О, я давно поняла, что на свете есть единственный в мире человек, который непоколебим, как скала. И надо же случиться, чтобы бог поставил его на моем пути как воплощение мести. И надо же, чтобы буря несла на него меня до тех пор, пока я не разобьюсь!.. Тайна моя в твоих руках, старик... Пусть так... делай с ней что хочешь! Ты властелин мой, а я твоя раба. Прощай! Маркиза вышла из комнаты и медленными шагами возвратилась в замок. ГЛАВА VIII - Да, - сказал старик, грустно глядя ей вслед, - да, я знаю, что у вас, сударыня, сердце бронзовое, недоступное никакому страху, коме того, который создатель вложил в человеческое сердце, чтобы заменять иногда раскаяние. Но и этого довольно! Сегодня вы сознались, что недешево платите за свое доброе имя, вы покупаете его ценой вечных, беспрерывных мучений. Правда, маркиза д'Оре до того прославилась своей скромностью, порядочностью, что если бы истина явилась вдруг из-под земли или спустилась с неба, никто бы ей не поверил, ее сочли бы за клевету. Но что угодно провидению, то и будет, и все, что мы делаем в этом мире, давно написано в книге нашей судьбы. - Хорошо сказано! - прозвучал чей-то голос, - свежий и звучный. Ашар оглянулся: перед ним стоял молодой человек. Он подошел, видно, когда маркиза уходила, но беседа со стариком так на нее подействовала, что она не заметила гостя. Увидев, что хозяин дома остался один, Поль, - а это был он - приблизился и, как обычно, весело ответил на последние слова Ашара. Старик, удивленный этим неожиданным явлением, смотрел на него с таким видом, как будто хотел, чтобы он повторил свои слова. - Я говорю, - продолжал Поль, - что в смирении, которое молится, гораздо больше величия, чем в философии, которая сомневается. Это правило наших квакеров, и для моего вечного блаженства было бы гораздо лучше, если бы я почаще вспоминал о нем, но увы!.. - Извините, - сказал старик, с удивлением поглядывая на молодого моряка, который спокойно стоял на пороге хижины. |
