– Да потому, что, вместо того чтобы моему дивизиону выступить на позицию, которую, уверен, еще нужно готовить к обороне, вы лишили дивизион своего командира, очень нужного ему именно сейчас, когда не за горами штурм крепости! Вы что, не слышите! – Лихунов показал на растворенное окно, откуда в комнату втекал неясный гул далекой канонады.

– Я слышу, слышу! – закивал Акантов. – Но сообщу вам, что крепости нужны благонадежные офицеры, а не запятнавшие себя сомнительными проступками. Защита отечества – это право избранных, это святая обязанность лучшей части нации! Вы это понимаете? А вы появляетесь в крепости, имея на себе такое пятно, как попустительство убийству военнопленного, что, уверен, в видах политических нашей стране совсем даже неудобно. Потом же вы, напившись в буфете, устраиваете дебош, который лишь ввиду вмешательства старшего офицера не закончился кровавым столкновением. Вы, полагали, мы не узнаем об этом? Нет, узнали! Мы все хотим знать о наших офицерах, потому что нам не все равно, кто станет оборонять Новогеоргиевск!

Лихунов рассмеялся:

– Поверьте мне, я уж присмотрелся немножко к защитникам вашей крепости – моим присутствием на оборонительных рубежах испортить положение будет трудновато!

– Что вы хотите сказать?

– А то, что пьянице очень трудно быть хорошим артиллеристом. В нашем деле нужна ясная голова и твердая рука, впрочем, как и в других воинских профессиях.

– Зато они не стреляют в людей, подобно вам! – запальчиво крикнул следователь и стал рыться в папке с бумагами. – Итак, все то, о чем говорили мы с вами прежде, было лишь прелюдией, увертюрой. Переходим к главному.- Акантов поудобней уселся, переплел пальцы обеих рук и снова заулыбался. – Прошу вас поведать, что вы знаете о том человеке, которого вы вчера застрелили.

Лихунов, пересиливая отвращение к следователю, стал рассказывать о подслушанном в лавке разговоре, но говорил неохотно, потому что совсем не был уверен в том, что ему поверят. Следователь, однако, слушал внимательно, делал какие-то записи на листке бумаги, переспрашивал. Разговор шофера и лавочника попросил пересказать. Когда Лихунов закончил, он долго сидел, насупив брови и потирая рукой острую макушку своего гладкого черепа.

– Значит, говорите, речь шла о каком-то товаре? – спросил он наконец у Лихунова.

– Под товаром, как я понимаю, подразумевался чертеж форта Северной группы. В дальнейшем у них и шел разговор об этом, причем один из голосов уверял, что скоро сделает ключи с оригинала, находящегося у Пузыря.

– Кто же этот Пузырь? – насмешливо спросил Акантов.

– Я думаю, что имелся в виду их высокопревосходительство генерал-от-кавалерии Бобырь.

– Какая у вас богатая фантазия, – улыбнулся следователь.

– При чем тут моя фантазия? – вспылил Лихунов. – Все яснее ясного. Шофер коменданта имеет доступ в покои их высокопревосходительства…

– А откуда вы знаете, что видели именно шофера коменданта Новогеоргиевска? – перебил Лихунова Акантов. – Он что, представился вам?

Лихунов был озадачен и замедлился с ответом:

– Н-н-нет, об этом мне сказал лавочник…

– А стоит ли доверяться тому, кого считаешь шпионом? – немного торжествующе посмотрел на Лихунова Акантов. – Не кажется ли вам, что сообщнику шпиона было бы удобнее направить вас по ложному пути, тем более – тогда, когда лавочник мог догадаться, что вы подслушивали?

Лихунов был обескуражен. Он видел, что Акантов ему не верит, но возразить следователю не мог.

– Но ведь я мог и сам узнать, кому принадлежала стоявшая у лавки машина, – попытался объяснить откровенность лавочника Лихунов.