Весь вечер мальчик метался то в сад, то в дом, не находя себе места, не зная ни минуты отдыха. Сначала — вверх, к месту соединения отводного канала и старого русла; оттуда, следуя за течением, — вниз, к домику, к входному отверстию в стене… Потом через комнату — и снова наружу, ко второй зияющей бреши, чтобы посмотреть, как поток, покидая их жилище, быстро мчится через двор и величественно устремляется вниз по тёмной скале.

Спустилась ночь, и звёзды отразились на мокрых камнях, и с гор повеяло прохладой. Наконец отцу удалось убедить Колина, что пора спать. С сожалением бросил ребёнок последний взгляд на воду, которая струилась теперь совершенно чистая, прозрачная и спокойная, и, вздохнув, повиновался. Следом улёгся и отец.

Глава вторая

Сказочный флот

Кровать отстояла от потока на пару ярдов, а Колин, всегда первый вскакивавший поутру, спал с краю. Не в силах преодолеть внутреннего возбуждения, мальчик лежал в тот вечер без сна, пристально вглядываясь в слабое мерцание воды при тусклом красноватом свете углей в камине, укрытых тихо тлеющим дёрном, и прислушивался к мелодии ручья, который, журча, спешил через дом — снова во тьму. Через некоторое время бормотанье струящейся по полу воды сложилось для него в бесконечный напев колыбельной, который повторялся, и менялся, и томил, и успокаивал — и в конце концов усыпил его.

Вскоре, однако, мальчик понял, что снова не спит. Он прислушался к звукам деловито журчащего течения, плавным и неутомимым, и вдруг заметил, что в стройном их хоре сосредоточено как будто больше отдельных тонов, чем прежде — тогда, когда он, Колин, ещё только засыпал. Среди прочих оттенков и призвуков можно было различить тихое деревянное постукивание, которое напоминало удары крошечных корабельных бортов друг о друга, и тоненький щебечущий говорок, перемежавшийся нежным смехом, переливчатым и лёгким, как летний перезвон вересковых колокольчиков… Колин открыл глаза.

Сияла полная луна, ярко освещая собравшихся на перекур паромщиков сверху и снизу — своим отражением в плоском зеркале тёмной воды. Только что прибывшие лодочки и маленькие парусники, сгрудившись, перекрыли выход потока из дому, словно устроив запруду в устье реки, впадающей в океан — и полноводный, поднявшийся в берегах ручей лежал вровень с полом комнаты. Однако отыскать взглядом хоть полоску открытой воды было почти невозможно — разве что догадавшись по случайному зыбкому мерцанию её в просветах меж устремившимися к причалу крохотными судами таинственного флота, живущего в каком-то своём чудесном ритме. Матросы на рейде, впрочем, были заняты делом вполне серьёзным: как самые настоящие моряки в подобной ситуации, они швартовались вдоль берега либо перегоняли свои судёнышки выше по течению и просушивали их, вытянув из воды. В лунном сиянии отливали волшебной белизной маленькие паруса, приспущенные и лениво раздувавшиеся на мачтах под лёгким бризом, который стелился над водой. Множество лодчонок пыталось пробиться сквозь случайные заторы, сверкая мокрыми вёслами; тоненькие голоса сердито перекликались, миниатюрные ножки перебегали с места на место, цепкие ручки с упорством тянули прочные, толщиною с суровую нитку канаты, закреплённые на миниатюрных блоках из полированной слоновой кости…

Изящные дамы стояли небольшими группами на берегу, в их дивных красочных нарядах преобладал зелёный цвет; за дамами ухаживали стройные кавалеры, с ног до головы одетые в зелёное же, как кузнечики, но — с красными и жёлтыми перьями на шляпах. На противоположном берегу потока торжественно высадилась Королева. Мгновенье — и вот уже танцоры, не меньше двух десятков, в неторопливой, размеренной процессии сопровождали прогулку Её Величества вдоль ручья…

Озадаченное лицо Колина, наблюдавшего за таинственными пришельцами прямо из постели, как из засады, казалось, принадлежало сердитому Великану-людоеду, которого потревожила суета досаждающей ему мелюзги.