После полудня, на подходе к маленькому поселку в несколько домов, видневшемуся на пологом берегу, Влад различил выстрел. Охота в это время суток была маловероятна. Он остановился, прислушался. Стрельба больше не повторялась. Не строя никаких предположений, он решил дойти до поселка и узнать, не появлялся ли здесь кто‑либо из посторонних в последние сутки, а заодно одолжиться сплавным средством или соорудить плот.

Неожиданно неподалеку затрещали сучья. Влад отпрянул за разлапистую ель, вынул из‑за ремня «стечкин» и замер. Хруст валежника приближался. За густыми деревьями промелькнула тень человека. Дойдя до поляны, он свернул к реке и дал себя разглядеть. К спине его был приторочен брезентовый мешок; лица на таком расстоянии видно не было, но, во всяком случае, это был не Борис и не Тулым.

Позволив ему отойти подальше, Влад бросился в чащу, откуда доносились выстрелы – навьюченный урка далеко не уйдет.

В кровь разодрав лицо и руки о ветки кустов, он побежал по короткой просеке, свернул к болотцу в низине, вернулся на мшистый пригорок. Задыхаясь, рванул обратно – как знать, может, это всего лишь охотник, и то, что он принял за перестрелку, было пальбой по белке или подвернувшемуся на пути косому? Но желтая гильза неизвестного образца, блеснувшая на кочке возле куста малины, вылетела из ствола крупного калибра и никак не походила на ружейную охотничью.

– Эй! – осторожно позвал Влад. – Эй!..

Он метнулся к болотцу назад, налетел на можжевеловый кустик, чертыхнувшись, встал. Странные разновеликие ягоды обратили на себя его внимание: похоже на бруснику, но почему‑то в траве… и на стебельках самой травы… и на пеньке…

«Кровь! – электрическим ударом пронзила его запоздалая догадка, когда он уже проскочил опушку. – Точно, кровь!..»

Не просохшие еще алые крапинки повели его вдоль оврага.

– Эй!..

В траве на склоне вниз лицом лежал человек. Скатившись к нему, Влад встал на колени, приподнял голову.

– Тулым!.. Тулым, это я, Влад! Слышишь меня?..

Манси был жив, на шее его пульсировала жилка. Из простреленной груди вырывалось сипение, выходила, пузырясь, темная кровь.

– Тулым! Кто тебя?.. Кто?!.

Тулым глаз не открывал, по губам видно было, что сознание еще не угасло в нем, что он жив и, похоже, силится что‑то сказать.

– Бо… рис… – прошептал он едва слышно.

– Это я, Влад! Ты узнал его, Тулым?! Ты знал его раньше?! – Влад развязал тесемки на рюкзаке, вынул парусиновый тент, расстелил и потащил умирающего туда, где, по его расчету, должна была находиться крайняя изба.

– Ну что, Тулым, что, говори! – остановился на секунду, заметив вялый жест раненого.

– Вода…

До реки было далеко – метров триста. Счет шел на минуты. Влад встал на четвереньки, стал срывать чернику и голубику вместе с травой, и еще какую‑то ягоду, названия которой не знал, – все равно, лишь бы сок, лишь бы влага. Набрав пригоршню, бросился к Тулыму, разжал ему рот и раздавил ягоды в кулаке. В рот попало несколько капель, остальное сочилось меж пальцев, брызгало на лицо, но все было бесполезно: Тулым не дышал, кровь из раны больше не выходила. Красные струйки сока стекали с уголков губ, отчего казалось, что мертвый Тулым улыбается.

Рюкзак Тулыма отыскался быстро, на поиск ружья времени ушло больше, но оно теперь измерялось жизнью и не дробилось на часы, сутки, месяцы. Снова близился закат, солнце розовело, плавно опускаясь за скалы на противоположном берегу.