Итак, пить кофе мы перешли в кабинет. Разговор продолжался и там.

— Жаль, что нет ни одного мужчины, на которого мы могли бы положиться, — грустно сказала Маруся. — Дело с завещанием не обещает быть легким. Нам потребуется мужская помощь.

— Глупости! Нет таких дел, с которыми не справились бы женщины. Впрочем, помощь нам действительно понадобится, неважно — мужская или женская. Кого можно посвятить в нашу тайну?

— Может быть, Соню Десницына?

— Вот еще, какой толк от этого мямли с его загробной поэзией? Лучше уж обойтись вовсе без помощников!

— А что, если я обращусь за помощью к дальним родственникам, обойденным наследством, — помнишь, я тебе рассказывала о вдове с двумя сыновьями и непризнанном художнике? Они ведь заинтересованы в том, чтобы получить свою долю наследства, и наверняка окажут нам помощь в случае необходимости.

— Вот это, пожалуй, хорошая мысль. Тебе, Марусенька, придется возглавить Тайное общество обойденных.

— Я бы предпочла называть его не обществом, а клубом. Общество предполагает слишком широкий охват привлеченных. А мы, обиженные наследники графини Терской, создадим свой клуб. Респектабельный клуб с ограниченным членством, а?

— Ну что ж, пусть будет Клуб обойденных. Завтра назначим сбор заинтересованных лиц и сделаем первое краткое информационное сообщение о наших подозрениях с целью выявить их реакцию на происходящее.

Бюст Льва Толстого, стоявший на письменном столе, взирал на нас с возмутительно непротивленческим видом.

— Да-с, Лев Николаевич, начинается битва за золотого тельца, — сказала я ему. — Не одобряете, господин граф? Ну уж не взыщите, спустить негодяю с рук такой обман, да еще и убийства невинных людей мы не можем… Тут уж не до непротивления злу, ваше сиятельство! Карфаген должен быть разрушен!

Глава 5

Меблированные номера «Дон» и их сюрпризы. — «Варсонофий такой ранимый!» — Любимая коллекция моего первого мужа. — «Оружие, спрятанное под одеждой, будет нас полнить!» — Первое заседание Клуба обойденных и распределение обязанностей между его членами.

Вечером мы с Марусей отправились в меблированные номера «Дон» близ Смоленского рынка, чтобы навестить Соню Десницына и пригласить его к ужину. Поэт сегодня у нас не обедал, и Маруся подозревала, что Десницын голодает, так как сам он об обеде не вспомнит.

Я-то была уверена, что поэт на то и поэт, чтобы терпеть телесные муки ради высокого творчества, а кроме того, согласившись сегодня накормить Соню до отвала, с запасом вперед, я собиралась в деликатной форме дать ему понять, что завтра приходить к нам совсем не обязательно — мы ждали Марусиных родственников, способных оказать нам поддержку в борьбе с Мишелем Хорватовым, и визит поэта мог бы помешать откровенному обсуждению проблем наследства.

Мы уже подходили к Смоленскому рынку, и синяя трактирная вывеска номеров «Дон» стала видна за рыночной площадью, когда мне пришлось схватить Марусю за руку и нырнуть вместе с ней за каменный выступ ограды у церкви Святой Троицы.

Из дверей «Дона» вышел Мишель Хорватов собственной персоной, а встреча с ним в настоящий момент не входила в наши планы.

У выезда с Арбата на Смоленский рынок царила безумная суета — сновали прохожие, разномастные экипажи стучали колесами по брусчатке мостовой, уличные разносчики с лотками во весь голос расхваливали свой товар, бегали визгливые мальчишки-газетчики, хозяйки с корзинами громко торговались с приказчиками, выбирая морковку на развалах у овощных лавок…

Неудивительно, что Мишель не заметил нас за этой пестрой кутерьмой и благополучно проследовал по противоположной стороне улицы.