В результате муж скончался через день от полученных ран, а ревнивый цыган пошел на каторгу. Все в этом мире преходяще, в том числе и внебрачные загулы.

Я опять овдовела. Меня все жалели, но в данном случае жалость казалась унизительной и неискренней — я унаследовала огромные деньги, и многие завидовали столь удачному стечению обстоятельств. Одним ударом избавиться от постылого мужа и стать миллионершей с независимым капиталом, да еще и в каторжные работы законопатить за этот удар постороннего человека — мало кому так везет!

Казалось бы, все мои беды должны были научить меня осмотрительности и житейской мудрости и заставить наконец возненавидеть мужчин… Но, увы, я по-прежнему стремилась к любви с упорством мотылька, кидающегося на огонек свечи (именно так беллетристы, пишущие дамские романы, сформулировали бы эту фразу).

Прекрасный принц нашелся среди московской богемы. Современная мыслящая личность с самыми возвышенными порывами, презирающая все мелкое и приземленное, — о чем еще можно было мечтать, вступая в брак с артистом известного московского театра?

Я вообразила, что в меня можно просто влюбиться, а мой третий муж вообразил, что, женившись на купеческой вдове, можно легко растранжирить ее капитал.

Наступившее вскоре взаимное разочарование оказалось непереносимым. Я не могла понять, как уважающий себя мужчина может жить на деньги жены, а презирающий все низкое и земное муж не мог понять, как жить на жалованье, если жена имеет капитал.

Предполагалось, что моя основная задача и жизненное предназначение — снова и снова с радостью давать ему деньги, чтобы было что пустить по ветру…

Поначалу он вульгарно попрошайничал, скандалил, униженно молил, потом понял, что я все равно выручу его в сложной ситуации, и стал просто присылать ко мне своих кредиторов с неоплаченными векселями и долговыми расписками.

Мне это совсем не понравилось… К тому же до меня все чаще доходили слухи о коротких, но ярких и бурных романах мужа с какими-то околотеатральными дамами…

Женщины прекрасно знают, что им нужно, но только не заранее. Откуда я могла знать, что значит быть женой актера, выступающего в амплуа героя-любовника, пока сама не попробовала?

Мысль о том, что меня просто-напросто превратили в дойную корову, была отвратительна. Я предпочла разъехаться с супругом, плюнув на все его возвышенные порывы, но заимодавцы быстро протоптали дорожку и к моему новому одинокому дому.

От окончательного разорения меня спасла очередная трагедия — мыслящая личность, основательно набравшись на каком-то банкете, спьяну свалилась в сугроб. Утром дворники нашли в снегу окоченевшее тело моего третьего мужа.

Я оплатила его последние долги и организовала пристойные похороны. Собравшаяся на поминки театральная публика всячески превозносила талант покойного и жалела, что такие редкие самородки всегда уходят от нас безвременно…

Что ж, можно с уверенностью утверждать — во всех трех замужествах мне удалось избежать той смертельной скуки, каковая является результатом бесконечной добродетели… Мужья не давали мне скучать!

Какой естественный вывод может сделать женщина, прошедшая через жизненные испытания и познавшая не лучшие стороны брака? Порядочные, благородные мужчины не исчисляются сотнями, по сути, эту особь можно считать вымирающей, и вероятность встречи с благородным существом мужского пола ничтожно мала…

Казалось бы, после такого разнообразного житейского опыта у меня появились все основания презирать мужчин.

Но эти наглые создания практически не предоставили мне возможности демонстрировать им свое презрение. Знакомые мужчины после похорон моего третьего мужа вдруг стали избегать моего общества и за глаза называли меня Ангелом Смерти.