Я, может быть и против желания, размышляла о наших противниках. Какое невероятное количество убийств и покушений на чужие жизни они совершили, не будем касаться мелких преступлений типа воровства и мошенничества. Смерть графини Терской, ее управляющего, компаньонки, дворника (он-то что такого мог узнать?), попытка отравить старых служанок в слепухинском имении, покушение на нас с Марусей, два покушения на домашнего врача графини и в результате случайная смерть его кухарки, убийства нотариуса и адвоката, наезд на старого дворецкого, попытка зарезать в гостиничном номере Мишу Хорватова… Это только те преступления, о которых мы знаем, а может статься, были и еще какие-то неизвестные нам жертвы.

Убийц разыскивает полиция, но нет никаких гарантий, что поиски увенчаются успехом. Нафанаил, не блещущий умственными способностями, явно был в подручных. Вероятно, мозговым центром шайки является Женя Дроздова, а она умна и изворотлива, ее возможности мы уже знаем.

Теперь, когда на наследство наложен арест, они могут исчезнуть из Москвы. Затеряются с фальшивыми документами где-нибудь в провинции, в глуши, или уедут за границу… Даже при условии, что все полицейские и пограничные службы получили ориентировки на поиск парочки преступников с описанием их примет, нельзя гарантировать, что каждый служивый проявит должное внимание. Мало ли преступников уходит в Европу через финскую границу, уплывает из больших портов в трюмах иностранных кораблей или с диких южных берегов на шхунах черноморских контрабандистов… Изобретательный человек всегда найдет возможность решить свои проблемы.

Нам, жаждущим справедливости и мечтающим о возмездии убийцам, надеяться остается только на то, что они укрылись где-нибудь в Москве и пережидают, пока не стихнет суматоха и внимание полиции не переключится на другую шайку. Но тут уж дело возмездия полностью переходит в наши руки…

Сыщики обычно люди одержимые, но, как и большинство энтузиастов, одержимы бывают своей идеей лишь сиюминутно.

Если они с жаром ищут преступников, то, как охотничьи борзые, идут исключительно по свежим следам. Как только следы остыли, их интерес к делу угасает. Новое злодейское преступление, глядишь, не заставит себя ждать, и внимание сыщиков будет полностью поглощено новым объектом поиска.

А прежних злодеев коли уж не успели поймать, так, значит, не судьба. Пусть гуляют на воле… Поэтому нам особенно важно было обратиться к господину Легонтову — он-то не переключится на новое дело до тех пор, пока ему платят за старое.

Я сама не заметила, как за этими важными мыслями стала задремывать и клониться головой на страницы непрочитанного романа…

Но тут стук в дверь прервал мой так толком и не начавшийся сон. Стучала Шура.

— Елена Сергеевна! К вам господин Здравомыслов, прикажете принять?

С трудом разлепив тяжелые веки, я ответила:

— Проводи его в гостиную, Шурочка. И попроси подождать. Я сейчас выйду.

— Слушаюсь! Только господин Здравомыслов утверждает, что дело очень срочное и не терпит никаких отлагательств!

Господи, кто бы знал, до чего же мне надоели срочные, не терпящие никаких отлагательств дела!

«Господином Здравомысловым» был младший сын Варвары Филипповны, гимназист Даня.

Господин Здравомыслов-юниор пребывал в сильном волнении и вскочил мне навстречу с дивана с поспешностью пружинного чертика, выскакивающего из шкатулки с сюрпризом.

— Елена Сергеевна, Елена Сергеевна! Я их видел! Видел!

— Даня, голубчик, что случилось? Кого вы видели?

— Ну эту девицу, которая служила у Маруси и сначала нам вроде бы помогала, а потом обокрала вас и удрала! И господина с Поварской, который как бы Хорватов, а на самом деле вовсе не Хорватов…

— Где вы их видели? Даня, это очень важно!

— Я понимаю.