Андрей Бондаренко. Карибская эскападаБратство Че – 1
Эрнесто Че Гевара Во сне ко мне приходит, Конечно же — не часто, Лишь пару раз — за год. На краюшек кровати Садится и болтает Со мной — о всяком разном, Те ночи — напролёт. И я — с ним поболтаю, И поделюсь — чем надо, И анекдотов свежих Ему — нарасскажу. А он, вздохнув тихонько, Ладонь свою положит На лоб мне, и прошепчет: — Крепись, братишка мой. И я креплюсь, стараюсь, И жизнь — течёт рекою. А если — очень трудно В паскудной суете, С портрета, что на стенке Висит — как себя помню — Эрнесто Че Гевара Подмигивает мне. И мы — прорвёмся, братья! И мы — прорвёмся, сёстры! А пЭдорасты эти, конечно, не пройдут! Всё потому — что где-то Эрнесто Че Гевара Сидит себе — на Облаке И семечки грызёт. Миттельшпиль
Погоня отстала, а, может, и не было её вовсе — испугались, засранцы, гранат, разбрасываемых мною во все стороны. Понятное дело: за столько то лет спокойной жизни избаловались, отвыкли от реальных боестолкновений. А тут — здрасти-приехали: штук пять, не меньше, жмуриков получили в односчастье, плюсом — гранаты в камышах разрываются регулярно. Приписали, естественно, отошли, затаились. И это, пацаны, только начало! То ли ещё будет! Пришло времечко за подлость и предательство расплачиваться — по полной программе! Отошёл к югу километра на три, выждал ещё с часик. По логике военной — стоило бы ещё часа три-четыре выждать, да больно уж неуютно было в этих камышовых зарослях долбанных Сизых Болот: москиты, прочие мошки кровососущие местные одолели нешуточно, а накомарник и химия всякая, этих гадов отпугивающая, в Лагере остались. Да и к своим стоило поторопиться — как бы Мари, как женщина всякая — ждать долго не приученная, не учудила чего. Подобрался к самому краешку камышей, осторожно выглянул, осмотрелся. Визуально — всё спокойно на Индейском Нагорье, солнышко каменное плато освещает, вокруг — ни души. Вот только — те большие валуны, беспорядочно в отдалении разбросанные, внушают некоторые опасения. С одной стороны — далековато до них, около километра будет, а, с другой — именно там снайпера опытного, с карабином нарезным, оптикой хорошей оснащённым, я и расположил бы. Полежал в камышах ещё минут десять, да и припустил по нагорью короткими зигзагами — где наша не пропадала. Метров двадцать и пробежал всего — Взззз! Стрела индейская в правое плечо вошла, пробила его насквозь, с другой стороны наполовину древка высунувшись. Больно то как! А, главное, обидно — так лохонуться: всё в даль смотрел, камушки всякие тщательно осматривая, а дозорный где-то в камышах засел, возможно, совсем рядом с моей последней лёжкой. И, ничего с этим не поделать: у нас одна логика, у этих индейцев — совсем другая, прямо противоположная. Упал на левый бок, пытаясь автомат с раненного плеча сорвать, — не получается, в сторону перекатился, нож из ножен выхватил — поздно, прилетело по затылку чем-то тяжёлым, дальше — темнота, круги фиолетовые. Пришёл, вроде, в себя, но глаза сразу открывать не стал, решил сперва к ощущениям организма прислушаться. Правая сторона тела вовсе не ощущается — будто и нет её, пальцы левой руки шевелятся, а вот ноги — похоже, связаны крепко и умело. — Спокойно лежи, друг, — произнёс кто-то на ломаном испанском. Голос, похоже, подростку принадлежал, — Всё хорошо. |