Но, чувствовалось, что это временно, не взаправду, наоборот — Смерть к ней ещё ближе подобралась. Мне даже — страшно стало, словно к чему-то запретному, запрещённому, прикоснулся.

— Что это? — Бернд шепчет, — Что это такое? Кто мне объяснит?

— Она уже умерла, — Айна отвечает, — Только заклятие полностью сработает на рассвете, когда солнце взойдёт…..

Глава двадцать третья

Путь домой

К рассвету мы у костра втроём остались: я, Бернд и Мари. Или — уже только вдвоём?

Лёха с Айной, основную часть индейцев с собой прихватив, на запад ушли — с Эскобаром разбираться, Мэлви с напарником на самый высокий холм отправились — в случае появления противника костёр сигнальный должны зажечь, остальная часть отряда домой отправились, в Сан-Анхелино.

В ожидание рассвета мы с Берндом вырыли глубокую могилу. И лопаты имелись в наличие, но копали только ножами — словно некий рыцарский ритуал соблюдая.

Выкопали, сели на краюшке, свесили в яму ноги, закурили, глядя на небо.

Солнце ещё — где-то спало — за линией Горизонта.

Но, на востоке уже образовался светлый Нимб, оттесняющий Тьму по всем фронтам — куда-то к единому центру, разбившему свои шатры где-то там — на Северо-западе, в отрогах Синих Гор.

Чирикали какие-то местные птички, в ручье плескались рыбёшки, приветствуя каждым своим ударом хвоста по воде — предстоящую Зарю.

— Прямо как у Ремарка в "Трёх товарищах", — прошептал Бернд, — "Пат умерла на рассвете". Там Пат умерла, тихо и незаметно — как будто колодезная вода в деревянном ведре — тонкой корочкой льда покрылась… А — здесь?

Мы подошли к умирающей.

Рассвет. Первый лучик солнца коснулся лица Мари — удивительно прекрасного, так, наверное, в древние времена здешние эльфийские принцессы выглядели.

Девушка вздохнула раз, другой, всё….

Мари умерла.

Засыпали могилу землёй, сверху — каменюгу случайно найденную, здоровенную положили, с письменами старинными, глубоко высеченными. То ли — древние хоббиты высекали, то ли — Древние Майя.

На холме костёр сигнальный загорелся, молодец Мэлви — не спит.

Значит, противник уже рядышком.

Сели на лошадей и вперёд. Часа через два к Сизым болотам выехали, после пожара скакать по ним — одно удовольствие. К вечеру к нагорью выехали. Смотрю — на пригорке сеньора Сара Монтелеон стоит — в чёрных штанах, в высокие ботфорты заправленных, в белоснежной рубашке, в руках — Калашников. Живописная такая — картина маслом: «Амазонка» на пленэре называется.

А вот ещё знакомые лица: Джек Негро, постаревший и хмурый, Джедди с Маркизом на плече, ещё знакомые всякие — по Сан-Анхелино. Понятное дело, местное ополчение нам на помощь выдвинулось, очень кстати!

Оборачиваюсь: ага, вот вдали два пятнышка коричневых шевелятся — джипы с головорезами по нашу душу шпарят.

Бернд ко мне подошёл, распахнул плащ свой длинный — на секунду вовсе. А там — пластид и тротил сплошной, куда там — моджахедам долбанным.

Решил, значит так — счёты подбить.

Что ж — его право.

— Ладно, Андреас, — Бернд говорит, — Удач тебе, и — уезжай. Уезжай — Брат. Прощай!

— Прощай!

Подъехал к своим, все обернулась в мою сторону, поприветствовали — кто как. И, тут же отвернулись, наблюдая за Берндом.

Что ж, может так оно и лучше.

Лишние проводы — лишние слёзы.