По слухам, неделю назад под Зеленцами ночью очень хорошо плотва крупная — грамм по пятьсот-шестьсот, клевала.

Как только за окнами начало сереть — выходим. Лёгкий морозец, хрустящий снежок под подошвами валенок, в небе — одинокие редкие звёздочки.

От вокзала до берега ведёт широкая, хорошо натоптанная тропа. У берега тропа раздваивается — правая — к мысу Морье — там корюшка, ерши и прочая мелочь клюёт, левая — к Кариджскому маяку.

В сторону Зеленцов троп нет. Оптимизма этот факт не вызывает, но и для пессимизма повода нет — никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, — диалектика.

Определяемся по компасу, выбираем направление. Идётся пока легко — под ногами твёрдый наст. Светлеет, прямо по нашему курсу всходит неяркое солнышко — значит, правильным курсом двигаемся, — на восток.

Гарик сперва достаточно бодр и весел, но часа через три начинает отставать, делаем привал. Немного перекусываем, запиваем напитком "на малиновом варенье". Заметно холодает, опускается туманная дымка, солнца не видно совсем.

Идём дальше. Бросаю взгляд на компас — мамочки мои, стрелка пляшет из стороны в сторону, разве что — круги не выписывает. Ну и как понимать это?

— А это значит, что мы уже где-то совсем близко, — объясняет Гарик, — Тут во время войны столько машин под воду ушло, ну и снарядов всяких, бомб — вот компас то это железо и чует. Раньше мы над глубиной были, а сейчас к островам вышли — тут уже мелко, компас и взбесился.

Решаем: остановится, порыбачить, дождаться, когда туман исчезнет — а там и определится по месту нахождения. Ставлю крохотную полиэтиленовую палатку, дома с помощью паяльника изготовленную, зажигаю в палатке пару маленьких свечей, в пустые банки из под майонеза предварительно размещённые. Гениальное изобретение — на улице минус пятнадцать, а в палатке, уже через десять минут — плюсовая температура.

Гарик выпивает неслабую порцию лекарства из термоса, влезает в спальный мешок и преспокойно засыпает. Спит он до самого вечера, только храп по озеру разносится.

Я потихонечку рыбачу, сверля лунки в значительном отдалении от палатки — я Гарику шумом от лунок буримых спать не мешаю, он мне, храпом — рыбу ловить. Рыбка ловится потихоньку — плотвичка, окуньки, даже щурок один попался.

В природе начинает что-то странное происходить. Уходит туман, резко теплеет — даже дождик мелкий начинает моросить. А вот и Зеленцы — с километр всего не дошли, даже бараки старые видны отчётливо.

Откуда-то издали прилетает странный шум — будто поезд скорый где-то по ладожскому льду следует. Звук становится всё громче, уже видна приближающаяся со стороны островов тёмная фигура неясных очертаний. Через пять минут становится ясно — это здоровенный лось. Голову рогатую к небу задрал и чешет — прямо ко мне.

Громко кричу, зверь останавливается и смотрит на меня совершенно ошалевшими дикими глазами. Кричу ещё раз — лось испуганно приседает, делает кучу, разворачивается на девяносто градусов, и гордо, закинув массивные рога на спину, с закрытыми глазами — удаляется в ледяные просторы, в направлении, противоположном берегу. Тут же вытаскиваю крупного хариуса — рыбу в этих местах редкую.

Не иначе, Весна по-настоящему пришла, вот природа и опьянела немного.

К вечеру просыпается Гарик, на удивление здоровый, без каких-либо признаков температуры повышенной. Теперь настала моя очередь подремать пару часиков перед ночной рыбалкой. Просыпаюсь, перекусываем. Поднимается ветер — плотно зашнуриваем палатку, прикармливаем лунки, внутри палатки заранее просверленные.

В палатке хорошо, тепло, негромко трещат свечи, с наружи дует ветер нешуточный, по крыше стучит крупный дождь.