…«ты же не думала, что каждый может вот так из ниоткуда вспомнить»…

– Всё в порядке? – уже обеспокоенно спросил Алексас, когда следующая фигура танца свела их лицом к лицу.

Касаясь его руки, Таша посмотрела на наколдованную маску – и зал пропал, размылся, на миг уступил другому залу, другому замку, другому балу. Музыка та же, и танец тот же, но цветами пахнет живыми, и мужчина напротив – иной… Чёрные одежды, чёрные перчатки, и лицо – со светлыми глазами, внимательными, пронзительными…

Глазами врага.

Реальность вернулась в тот миг, когда ослабевшие ноги дали осечку – и, запнувшись о сапоги Алексаса, заставили свою владелицу почти упасть.

– Пойдём, – прохрипела Таша, цепляясь за плечи юноши, с готовностью подхватившего её, вместо иллюзорного бархата чувствуя плотную ткань рубашки. – Голова… кружится.

Дважды повторять не потребовалось.

– Что стряслось? – напряжённо спросил Найдж, когда Алексас притащил девушку обратно к нему. – К вам вроде бы никто не приближался… колдующий, по крайней мере.

– Всё в порядке, – выдохнула Таша. – Просто душно. И ещё эти запахи… Пить хочу.

…не признаваться же в том, в чём даже себе не можешь признаться.

– Я принесу. – Усадив Ташу на скамью из древнего дуба, Алексас бросил на соратника короткий серьёзный взгляд: – Не отходи от неё.

Мутными глазами Таша следила, как он исчезает в толпе, сливается с другими масками. Дрожь разбегалась по телу, в груди щемило, голова наливалась тяжестью. Зеркальная стена за спиной ощущалась голодной пастью, жадно разверзнутой, только и ждущей момента слабости, чтобы поглотить её целиком. Уволочь в стеклянный лес и не выпустить уже никогда. Заменить девушкой в чёрном – или Бездна знает, кем ещё. Когда Андукар разыграет свой дамнаров спектакль с покушением?.. Ещё немного, и Таше станет уже плевать: она побежит из этого зала, как летом из Клаусхебера, побежит от опостылевших масок, опостылевшей нечисти, опостылевших вездесущих зеркал – а может, от себя самой…

До ушей донёсся девичий смех. Он выделился из маскарадного шума, раскатившись над головами танцующих бубенчиками из хрусталя. Спустя мгновение глаза даже выцепили его источник: черноволосую девушку, окутанную облаком сизой органзы, в полумаске, не скрывавшей смеющихся губ. Она говорила с кем-то долговязым, в маске с птичьим клювом и плаще из перьев; праздная суета вынесла их к скамейке, словно разноцветный прибой. Таше показалось было, что перед ней Кэйрмиль, но она почти сразу поняла, что обозналась. Голос был другим.

Однако Найдж рванул вперёд и, рассекая толпу, как мыс лодки – воду, положил руку девушке на плечо прежде, чем её снова поглотил поток гостей.

– Бэрри?

Потрясённый выдох колдуна Таша различила только слухом оборотня. Только потому, что прислушалась, не понимая, кто из обитателей этого замка мог вызвать у Найджа подобную реакцию.

Девушка обернулась – и смех стих, почти зримо осыпавшись на пол битыми стекляшками, в тот же миг, как она увидела, кто именно её окликнул.

– Найдж?

Они так и смотрели друг на друга, когда Таша встала и приблизилась, с трудом переставляя ноги. Всё лучше, чем чувствовать зеркальный холод прямо за спиной. Зато незнакомец в птичьем наряде уже исчез – видимо, в отличие от неё решил деликатно не мешать нежданной встрече старых знакомых.

– Кто это, Найдж? – тихо спросила Таша, замерев за плечом колдуна.