Перед глазами промелькнули тени воспоминаний, смутные видения, которые Таша так и не успела осознать… а потом она снова обнаружила себя на снегу, здесь и сейчас. И молчание Лиара, взиравшего на сестру с внимательным и бесстрастным лицом, и слова зазеркальной тени, которые Таша так долго отказывалась обмысливать, и все странности последних дней – и дней летних, когда она так легко превратилась в человека, которым, по идее, не могла быть, – действительно поставили всё на свои места. Открыли правду, отрицать которую дальше было бессмысленно.

Правду, вызывавшую лютое желание хохотать и рыдать одновременно.

…впервые вы встретились ещё до свержения амадэев, сказали ей.

А она-то думала – всё потому, что она Бьорк, всё потому, что из принцессы без трона выходила прекрасная кукла…

– Вот я и решила: грех не связать свою жизнь с единственным человеком, чью жизнь твой враг ценит выше своей. Вы ведь не осмелитесь причинить боль своей девочке… ты только что это доказал. – Скользнув к Зрящему, отделённому от Зельды какой-то парой шагов, взгляд ведьмы вернулся к другому брату. – Жаль, ты не в своём теле. Всё равно с удовольствием посмотрю, как ты умираешь. Репетиция, так сказать. А пока просто осложню твою жизнь… сняв твою маску. Ты же, полагаю, не хочешь, чтобы Мастера узнали…

– Однажды ты задала мне вопрос, сестра, – сказал Лиар, когда Зельда вскинула меч и кончик светящегося алого лезвия почти уткнулся ему в грудь. В мальчишеской руке возник стилас – тот самый, которым он обзавёлся в Броселиане. То ли скрытый клинок не отобрали перед охотой, то ли амадэю не составило труда призвать оружие оттуда, куда его зашвырнули эйрдали. – Что я выберу, если передо мной встанет выбор – любовь или долг.

Зельда смотрела на брата. Смотрела, словно действительно пыталась вспомнить тот разговор, тот день, отделённый от настоящего толстым слоем пыли былого.

Смотрела, пока задор медленно таял в её глазах.

– Я ответил тебе, что долг превыше всего. Даже любви. – Лиар помолчал. – Жаль, ты всегда была не слишком внимательным слушателем.

Сердце успело стукнуть всего раз, прежде чем он снова оказался рядом с Ташей, лежащей на земле. И не успело стукнуть в следующий – потому что амадэй почти без усилий вогнал тонкое узкое лезвие ей в грудь.

На этот раз боли не было. Лишь странно перехватило дыхание, да что-то чужеродное ощутилось в том месте, где обычно ощущалось сердцебиение. Чувствуя щекой холод зимней земли, Таша услышала чей-то бесконечно далёкий крик; сквозь невесть откуда взявшийся туман увидела, как напротив неё падает на колени Зельда, прежде чем раствориться в воздухе. Кто-то звал Ташу по имени: один голос и второй… Арон очнулся… но откуда бы здесь взяться Лив? Нет, это ей определённо мерещится…

Чьи-то руки перевернули её, прижали к себе. Бледное лицо Лиара заслонило собой звёзды – и в груди Таши странно и хрипло забулькало, когда она попыталась засмеяться от осознания, что клинок в сердце всё-таки причиняет ей боль. Вовсе не физическую.

Она могла сколько угодно напоминать себе, что перед ней чудовище и ублюдок, от которого абсурдно было ждать иного. Да и выбор Палач сделал абсолютно верный. Между собственной жизнью и гибелью Зельды Таша бы тоже выбрала не себя. Но понимать, что тебя предал тот, кому ты недавно признавалась в любви, всё равно было больно.

Хотя, если то, что когда-то она предала его, – правда, они теперь квиты.

…он убивал ту, кого больше всех в мире хотел бы спасти… Дамнары бы побрали этих всезнающих менестрелей.

– Наконец-то, – едва слышно проговорила Таша. – Хотя бы… мучить меня… больше не сможешь.