А после, убедившись, что чужие руки сделали всё, как должно, Лиар покинет временное тело. Вернёт законному владельцу. Наверное, ещё прежде, чем Арон и Мастера соизволят обратить внимание на них двоих. Впрочем, даже если тёмный амадэй задержится, чтобы перекинуться словечком с братом, он ничем не рискует: тело Алексаса ни Арон, ни Мастера не тронут.

Какой стройный, изящный план.

Таша не могла восхищаться им. Трудно восхищаться существом, которое ненавидишь больше всего на свете. Но она ужасалась холодному сиянию его чистого, незамутнённого эмоциями разума. Гению, которого никто не смог превзойти.

Мастерству игрока, отточенному за сотни лет.

– Зачем? – прошептала Таша, пока на глазах её вскипали слёзы ярости. – Зачем было всё делать так? Зачем впутывать в это меня? Чего ты добиваешься? Мести? Власти?

– Всего сразу. И хорошего развлечения. – Лиар пожал плечами. За чертой купола всё взрывалось, кипело и плавилось, но Таша этого уже не видела. – Зато погляди, какой в Ароне проснулся пыл… во имя спасения абстрактных людей он так стараться не стал бы. Его вранья и эгоизма, конечно, это не искупает, но хоть немного облегчает бремя грехов.

– Вранья? Эгоизма? – Бешенство сипением прорвалось в голосе.

– Арон был эгоистом, сколько я его помню. Милым маленьким мальчиком, который хотел быть любимым. Мальчиком, который в конечном счёте захотел понравившуюся игрушку, не задумавшись, какую цену придётся за неё выплатить. – Слова пронимали холодом до мурашек. – Но он, конечно же, рассказал тебе сказку о завистливом старшем брате, который не простил младшему, что тот оказался больше достоин любви.

Таша не ответила.

Она уже научилась чувствовать подвохи.

– Ох, Арон, Арон… я так долго пытался отучить его врать. Этим его любимым враньём – с помощью талантливых недоговорок. – Отражение колдовских вспышек мерцало в глазах амадэя, играло в них шальным огоньком. – Знаешь, отчего умерла Лори? Потому что Арон использовал свою силу на ней. Силу, данную ему Кристалью. Заставил её думать, что она разлюбила меня и влюбилась в него. Разум твердил ей одно, сердце – другое. И это свело её с ума. И это убило её.

– Лжёшь.

Слова отозвались внутри тяжестью – невыносимой, словно бремя всех веков, минувших с той поры.

– О, конечно, всё началось не со зла. Арон всё зло творит не со зла. Такова уж его натура. – Звон мечей бил по ушам, но не мог заглушить полный сарказма голос. – Сперва он просто боялся, что я переступлю черту и утрачу Дар. И тогда ему придётся убить Лори, чтобы вернуть мне силы, а он уже полюбил её. Потом ему стало жаль бедняжку… она ведь стала такой несчастной, когда он влез в её сознание, заставив порвать со мной. Ему хотелось утешить её – на первое время, пока она не оправится, сделать её жизнь не такой невыносимой… Арон обожает дарить утешение тем, кто в нём нуждается. Но в тот раз был ещё не так хорошо вышколен мной, чтобы устоять перед искушением и не переступить черту самому. А я, даже узнав, что случилось непоправимое, покрывал его. Потому что не верил, что мой брат мог так поступить со мной. Потому что не посмел бы убить её. – Он не сводил взгляда с её лица, но взгляд этот сделался рассеянным. Словно устремлённым в место, которого давно уже не было на этой земле. – Не утрать Арон Дар, возможно, в той стычке с Зельдой наша сестра осталась бы жива. Возможно, мне не пришлось бы убивать нашего брата, не пожелавшего жить без неё. Возможно, всё закончилось бы совсем иначе. И этого – смерть Лори, их смерть, сожжённый Адамант – я не простил Арону… как не простил себе.

– Ты лжёшь!

Глаза амадэя, снова сфокусировавшиеся на ней, сверкнули весело и зло.