Убожество, какое же вокруг неё сейчас было убожество…

Откинувшись на жесткую спинку зрительской скамьи, Алия посмотрела на своих соседей, убедилась, что они полностью поглощены представлением, закрыла глаза и стала мечтать о том времени, когда у неё получится перейти на работу в другую газету. Может быть, даже в «Таррский курьер». Периодически она открывала глаза и делала пометки в блокноте, один раз даже заинтересовалась номером коротышки-клоуна в костюме из птичьих перьев, но в целом ничто в мире не могло бы заставить её изменить своё мнение о «Цирке скитальцев».

Когда музыка вдруг стихла, и по залу прокатилось восхищённое «Ох!», Алия как раз сочиняла убийственную фразу, которая могла бы стать достойным завершением статьи. Внезапное изменение обстановки на арене подействовало на её эфемерные мысли, словно появление акулы на косяк трески – одна секунда, и всё исчезло. Сердито фыркнув, Алия Наваро подняла голову, твёрдо решив для себя, что даже если сейчас случится чудо и артисты этого посмешища продемонстрируют экстраординарные способности, она напишет так, что об убожестве «Цирка скитальцев» услышит каждый житель Тарры.

Однако зрелище, открывшееся её глазам, по-настоящему завораживало.

Высоко над ареной, на тонкой и почти невидимой паутине, двенадцать фигур застыли в немыслимых позах, наводящих на мысли о насекомых, о птицах, о хаотидах, но не о людях. Музыка заиграла вновь, и орган по-прежнему шипел, но теперь это шипение казалось частью хитроумного замысла, потому что более подходящего инструмента для создания зловещей атмосферы трудно было себе представить. Фигуры пришли в движение. Шестеро в разноцветных трико двигались изящно и нежно, словно бабочки; вторая шестёрка заставляла думать о сгустках тьмы, о порождениях зла. Сердце Алии Наваро забилось чаще, она затаила дыхание. Прямо у неё на глазах происходило чудо, рождался номер, поставить который на своей сцене не погнушался бы ни один столичный цирк высшей категории. И где же она его увидела – в Речном округе, в царстве уныния и серости… Алия простила бы Эдину Комо все его грехи, если бы ей хватило сейчас самообладания, чтобы собраться и осознать происходящее. Но она была очарована и ни о чём не думала – просто смотрела.

Они двигались так, словно в их телах не было костей; они летали с лёгкостью птиц; они как будто не замечали пустоты под ногами. «Паутина принимает только безгрешных» - Алия хорошо знала эту цирковую поговорку. Сейчас она была готова поверить в истинность этих слов.

Номер завершился эффектным «падением» чёрных пауков; они канули в дым, клубившийся над ареной, и скрылись из вида. Бабочки, взмахнув на прощание руками-крыльями, одна за другой стали исчезать, подпрыгивая и хватаясь за свисающие с потолка тросы. Вот их осталось пять… три… одна…

Одна.

Музыка стихла. Алия почувствовала внезапный озноб.

Тонкая фигура в самом центре паутины раскинула руки, словно собираясь взлететь, и зал перестал дышать. Акробатка согнула правую ногу в колене, оттолкнулась – от воздуха? – и с необыкновенным изяществом, словно фигурка в механических часах, словно падающее с ветки клёна крылатое семечко, повернулась вокруг своей оси. Раз, другой, третий! Она вращалась, удерживая равновесие каким-то магическим способом, и Алии показалось, что это цирк вращается вокруг неё, цирк вместе со всем остальным миром.