– Ну так. Там же это…

Выяснить не удалось: за их спинами раздался смех, кто-то окликнул Толика. Генка сам развернулся и почему-то покраснел, будто от натуги. Такие большие крепкие ребята частенько небыстро думают, да и эмоции можно прочитать на лице без особых стараний.

– Толечка, хороший мой, давно ждёшь? Привет, пацаны! – всё это скороговоркой, от души обнимая на ходу Толяна и целуя в щёку, прощебетала высокая стройная барышня с развевающимися на ветру чёрными кудрями. – Это Маша, знакомьтесь! Мария, твой выход.

Мякиш повернулся и – пропал! А куда деваться: девушка его мечты, помноженная на гормональный шторм полноценных двадцати с небольшим лет. Так оно обычно и бывает. Ни слова ещё не сказано, но уже и говорить не о чем – только вперёд.

Лицо её, симпатичное, но не сказать, чтобы красивое, озаряла полуулыбка. Эдакая Джоконда руздальского издания, с широко распахнутыми зелёными глазами, точёной фигуркой, выделявшейся, между тем, немалым бюстом, и короткой стрижкой а-ля мальчик-симпатяга, выжженной краской в кипенно белый цвет. Ростом она заметно уступала подруге, но и ладно.

– Антон я, – неуверенно заявил Мякиш, словно сомневаясь: он ли это? Здесь ли? Не сон?

– Маша, – пожала ему руку девушка мечты. – Это ты с дуба рухнул?

Толик с Генкой заржали как кони, Лерка ухмыльнулась.

– Не с дуба, а с груши! – важно поправил её Антон. – Там висел плод познания, но я его раздавил при падении. Теперь всё, до следующего года буду безмозглым.

Теперь и Лерка не удержалась от хохота, а Маша смотрела одобрительно: мол, безмозглый, это ничего, есть же и другие достоинства.

Мякиш понял, что невольно расправил плечи, подавая себя с выгодной стороны, надулся, но не выдержал и рассмеялся.

– Это всё здорово, товарищи оппозиты, но нас ждёт важная встреча! – заявил Толик. – Не будем терять времени, нам пора в центр.

Оппо… кто?!

2

– Толик, ты вообще о чём? Кто такие эти… Оп-па, гоп-па?

– Дак это мы ж! Не, ну вообще всё забыл?! Хотя да, с пальмы падать – это вам не как-нибудь… Смотри, Антоха, у нас политический строй какой?

Мякиш задумался. Припомнил всю ту жижу, что нёс в интернате Филат, и неуверенно ответил:

– Эта… карантинная монархия.

Пока они разговаривали, Генка уже начал спускаться по дороге к центру, Лерка с Машей потянулись следом, ничего не оставалось, как тронуться с места.

– Молодец! Но это на государственном уровне. Незримые Санитары, вирусная полиция и вот это вот всё. А реально и на местах правят бабушки.

Антон аж споткнулся: тяжело шагать, глядя не под ноги, а на собеседника.

– Какие, блин, бабушки?!

– Всякие. Твоя вон Десима Павловна, она ж не только пирожки-груши-вязание, она ого-го! Глава квартальной пентаграммы и тайный советник префектуры. Это ни фига себе величина, Мякиш, поверь на слово.

Ничего больше и не оставалось. Поверил.

– Ну хорошо, бабушки… А мы-то при чём, пусть себе правят. Кстати, а дедушки куда делись?

– У дедушек возраст дожития меньше. Я уже ни одного не застал, – хмуро ответил Толик. – Дело не в дедушках, чего ты пристал? Дело во власти! Пора уже заявить о себе, изменить Славославию, приблизить её к это… Тьфу ты!

Он покопался в кармане и достал засаленную от долгого употребления книжечку в синей обложке. Полистал, нашёл, видимо, нужное место и с чувством зачитал вслух:

– Приблизить заскорузлое общество мезогинного консерватизма к многоцветным идеалам пост-феминизма, понял?

Шли они уже минут десять, а центр ближе не становился.