– Мой дорогой брат, – с нежностью сказал Гордон. – Он всегда так кричал во сне. Удивительно, но годы нисколько не изменили его.

– Да, согласилась с ним Рейчел. – Я представляла его именно таким, когда слушала твои рассказы. Знаешь, я тоже, кажется, начинаю любить его.

Гордон поцеловал жену. Они замолчали, прислушиваясь к душераздирающим крикам Генри-Эндрю и вскоре уснули крепким сном.

Глава девятая

ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА

Утром вся семья Стайгеров собралась в столовой. Гордон и Рейчел светились от счастья, они с нежностью поглядывали на Генри-Эндрю, который сидел за столом чернее тучи. Он с отвращением размазывал по тарелке овсяную кашу и хранил молчание. Он выглядел уставшим и недовольным.

У детей тоже не было настроения. Они бросали недружелюбные взгляды на непрошенного гостя и были разочарованы тем, что им не удалось прогнать его из замка. Они очень надеялись, что как только мнимый дядюшка раскроет глаза, то первым делом бросится прочь и больше никогда не появится у них в доме. Но. вопреки ожиданиям, этого не произошло. Сейчас «дядюшка» сидел за столом и лопал овсяную кашу.

«Мой бедный брат, – думал Гордон Стайгер, украдкой поглядывая на мошенника. – Как он застенчив. Я так виноват перед ним! Ведь именно из-за меня он когда-то покинул семью. Господи, судьба забросила в Бермудский треугольник. Как же он настрадался, несчастный! Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы он стал таким же веселым парнем Генри, каким был двадцать пять лет назад».

Чопорный Фрэнк поменял на столе тарелки и молча застыл у двери в. столовую.

– Генри, – улыбнулась Рейчел. – Почему же вы не едите? Я распорядилась, чтобы сегодня к завтраку подали вашу любимую овсяную кашу и морковное печенье. Гордон сказал, что этим блюдам вы всегда отдавали предпочтение.

Генри-Эндрю бросил на женщину косой взгляд. Он не мог скрыть пренебрежения, ибо ненавидел овсянку!

Рейчел заметила это недоброжелательное выражение и, поджав от обиды губы, повернулась к мужу, словно хотела спросить у него, что она сделала неправильно. Гордон Стайгер коснулся ее руки и, желая разрядить обстановку, сказал:

– Дорогая, наш Генри всегда был неразговорчивым, а особенно с утра. Но ты права: его любимым блюдом действительно была овсянка. В детстве он пожирал ее двойными порциями. И наша мама постоянно ставила его мне в пример. Ведь я смотреть не мог на овсяную кашу. Ты помнишь, Генри?

– Угу, – угрюмо буркнул тот, поднося ложку ко рту.

– Что же он сейчас так неохотно ест? – съязвила Венди.

Мать и отец укоризненно посмотрели на дочь.

– Дети, – сказала Рейчел, – не пора ли вам в школу?

– Но мама, – заупрямился Артур. – Разреши нам сегодня остаться дома.

– И правда, – поддержала его Венди. – Сегодня ведь особенный день. Все равно, что праздник!

– Нет, дети, вы пойдете в школу, – поймав строгий взгляд мужа, сказала Рейчел. – Отец хочет провести этот день с дядей Генри. Им нужно о многом поговорить. Не будем же мешать.

Гордон признательно кивнул жене, и та счастливо улыбнулась, радуясь, что ей удалось угодить.

– Понятно, – вздохнула девочка. – Кажется, Артур, мы теряем родителей.

Рейчел неодобрительно покачала головой. Но Венди старалась не смотреть в ее сторону. Из-под нахмуренных бровей она пристально разглядывала новоявленного дядюшку.

– Фрэнк, готова ли машина? – поинтересовался Гордон Стайгер у мажордома.

– Да сэр, – ответил тот. – Фестер давно дожидается, чтобы отвезти детей в школу.

– Тогда проводи их быстрее, раздраженно распорядился Стайгер.

Венди с достоинством поднялась со стула и, бросив взгляд, полный ненависти и презрения на Генри-Эндрю, вышла из столовой.